Я — «Голос»
Шрифт:
…К концу недели возвратился с Бескид Алексей. Деловую часть рапорта свел к одному слову: ждут.
Потом со свойственным ему темпераментом пошел живописать Бескиды. Если где есть рай на земле, то это там.
«За горами гори, хмарою повиті! А в горах буки, сосни до самого неба. В лесах водятся олени, косули…» Словом, расписал так, что хоть курорт открывай.
Бескиды всего в тридцати-сорока километрах от Кракова. Командир отряда поручик Тадеуш Григорчик — Тадек — производит отличное впечатление. Базу отряда он разместил в самом труднопроходимом районе Подгалья.
С Юзефом Скомским меня познакомила Ольга. Ее рекомендация была краткой и исчерпывающей:
— Молод. Образование среднее.
— Но ведь помещик, классовый враг, — возразил я. — Можно ли доверять?
Ольга улыбнулась:
— Во-первых, не помещик, а сын помещика. Хозяин поместья — старый Скомский. Во-вторых, дворяне тоже разные бывают. Мы еще в школе проходили. Одного Муравьева, декабриста, царь казнил, а другой Муравьев — генерал, палач, хвастал: «Мы не из тех Муравьевых, которых вешают, а из тех, кто сами вешают».
Оказалось, с тех пор, как Ольга у Врублей, молодой Скомский добровольно и добросовестно исполняет обязанности интенданта радиоквартиры. Приносит продукты, снабжает деньгами. Ольгу поддержал татусь. На старого Скомского всю жизнь батрачил, а молодого похвалил: «Панского семени, а чловек». (Чловек — человек — в устах Врубля звучало высшей похвалой.) Я решил встретиться с молодым Скомским лично. Договорились через Врубля о месте встречи. В сумерках забрался в густой ельник, принадлежавший Скомским. Вскоре услышал шаги. Ко мне приближался парень в охотничьей куртке, в офицерских бриджах. Его походка, одежда — все говорило об умении держаться непринужденно и естественно. Губы припухшие, как у мальчика. Глаза дерзкие, насмешливые и какая-то особая — я бы сказал — вольтеровская улыбка, свидетельствующая об ироническом складе ума. Я свистнул, как было условлено.
— Пан капитан, приветствую вас на польской земле.
— Эту землю еще надо освободить.
— Будем освобождать ее вместе.
Я не спешил с ответом. Стал расспрашивать о старом Скомском, о планах на будущее, исподволь выяснял потенциальные возможности Юзефа. Оказалось, в доме Скомских часто останавливаются офицеры вермахта. Не обходили они и соседние имения. В помещичьих домах, в фольварках размещались штабы полков, дивизий. И почти в каждом в радиусе тридцати-сорока километров были у Юзефа друзья-приятели.
Еще один приятный сюрприз: в Кракове, на улице Голембя, у Скомских собственный дом. Там постоянно живут родственники Скомских, по словам Юзефа, патриоты.
Сам Юзеф на будущее смотрел трезво:
— Прежней Польше не бывать. Землей Скомских владеть Врублям. Оно и справедливо.
Говорили мы на смешанном русско-польском жаргоне. И тут открылся еще один секрет: второй год молодой Скомский упорно изучает русский язык, в библиотеке отца читает в оригинале (старый Скомский до революции учился одно время в Одессе) Пушкина, Тютчева. Краснея, запинаясь, прочитал четыре тютчевские строчки (к моему стыду, я слышал их тогда впервые):
Умом Россию не понять, Аршином общим не измерить! У ней особенная стать — В Россию можно только верить.Мы расстались с Юзефом в сумерках. Договорились: связь через Врубля, почта — дупло в старой сосне.
По-прежнему наезжая к приятелям, Скомский завел знакомство с одним гитлеровским асом. Благодаря этому знакомству, отличному знанию немецкого, умению быстро сходиться с людьми Юзеф стал своим человеком даже в ресторанах с объявлениями: «Собакам и полякам вход запрещен». Он научился глубоко, в самых сокровенных тайниках сердца, прятать свою ненависть, свои чувства. Обхаживал своего аса, поил его отборнейшим коньяком, пока в дупле старой сосны не оказалась схема — расшифровка аэродрома и одной летной части. Расшифровку мы отправили в Центр. А несколько дней спустя в Кракове со всеми подобающими воинскими почестями хоронили обгоревшие останки гитлеровского аса. Он погиб
Всю ночь пылали машины на отлично замаскированном аэродроме. Огромными хлопушками рвались бочки с бензином. Выли сирены пожарных машин. О налете Юзеф узнал от приятелей аса и несколько дней ходил именинником.
ФОТОГРАФИИ
Елизавета Вологодская — Ольга-Комар.
Ася Жукова — Груша.
Евгений Березняк — Голос.
Алексей Шаповалов — Гроза.
Евсей Близняков.
Дмитрий Ильенко — Митя-Цыган.
Семен Ростопшин.
Михал Врубль — татусь. Хозяин явки в Санке. Посмертно награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.
Валерия Зайонц — Валя, связная. Награждена орденом Отечественной войны 2-й степени.
Юзеф Зайонц — Михал, руководитель подпольной Польской рабочей партии в Кракове. Награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.
Владислав Бохенек — Скала, награжден орденом Отечественной войны 1-й степени.
Янина Бохенек — связная.
Юзеф Прысак — Музыкант, разведчик. Посмертно награжден орденом Отечественной войны 2-й степени.