Я - гомункул

Шпик Алексей

– Ты все-таки обманул нас! – дала мне пощечину догнавшая меня Хибики, да и Хикари тут. Ну и в гостиной тишина, прислушиваются все, даже Мия… и как им не стыдно, подслушивать.

– В чем? И кстати, твой жест не несет никакой роли. Я знаю, что он для чего-то предназначен, но нам на базе не объяснили для чего. Если как-то повредить, то даже ударив в полную силу ты лишь заставила бы меня на краткий миг ощутить набор не самых лучших ощущений. От этого же жеста я не ощутил ничего. Если же хотела оставить отметину на теле, то смирись – это невозможно. – Смотря прямо в глаза своей секирей, произношу я. Ух, как она покраснела

от злобы, но все равно, её реакцию я не до конца понимаю, пусть и только что вспомнил, о каком обещании она говорила.

– Что же касается обещания “больше так не делать”, что я как бы дал после боя с Карасубой, я просто решил тогда больше с вами не спорить, а значит, проще всего было бы согласиться. Иначе говоря, я соврал. Я полезен именно своей неубиваемостью, а значит, я просто не могу её не использовать. Твоя просьба была глупа изначально, мне же просто не хотелось спорить. – Спокойно отвечаю на её обвинение.

– Дурак, ну почему ты такой? – и она снова попыталась заехать мне по роже, но почему-то не ускорялась, так что я смог таки увернуться… странно, раньше я бы самую малость, но выскользнуть не успел бы, уж её скорость, даже в домашней обстановке, и свою я знаю прекрасно. Опять это странное проявление? Надо бы разобраться с собой.

– Потому что меня таким создали и вырастили. – Вот этот ответ был очевиден, но обе мои секирей глянули на меня так, словно я какое-то откровение сказал, а из гостиной послышался странный звук. Скосив взгляд туда, замечаю смявшую просто до немыслимых размеров чайную ложку Мию, что даже не заметила этого, и казалось бы ушла в свои мысли.

Эм, не сказал ли я чего лишнего сейчас? Не стоит лишний раз часто упоминать, что я искусственное создание, а то еще решит она, что я не секирей никаким боком, да устранит опасный механизм. Уж не знаю как, но даже если не сможет, перспектива пережить столько боли меня не прельщает.

Молчавшая до этого Хикари, в отличие от сестры, решила зайти с другого бока к нашей ситуации, приблизившись и обняв меня.

– Фуши… хватит уже. Я понимаю, ты совершенно не ценишь жизнь, хотя, говоря по правде, факт этого никак не может уложиться у меня в голове. Но все же… хватит. Теперь есть те, кто волнуются за тебя, нам больно смотреть, как ты себя калечишь, пусть это и лишь на мгновения. Наверняка у тебя есть еще масса талантов, просто надо их раскрыть. Прошу, больше не надо так наплевательски относиться к своей жизни. – Да, Хикари явно гораздо сильней ко мне привязалась, да и характер у неё более мягкий, чем у сестры, она это с самого начала демонстрировала. Даже чуть стыдно стало, но раз уж отыгрываю роль, то до конца. Тем более, отчасти я и правда их не понимаю.

– Моей жизни совершенно ничего не угрожает, и угрожать не может. Меня можно пленить, зарыть, изолировать, отправить в космос, но даже так, с вероятностью в 99% даже в космосе я не умру. – Теперь уже давлю равнодушным взглядом Хикари.

– Хватит уже себя вести как бесчувственный болванчик! – а это не выдержала уже вторая сестра. Да, я таки сумел довести Хикари, а то её неконфликтность вызывала у меня некие ассоциации не из приятных.

– Вообще-то… я и есть бесчувственный болванчик. – Разжимаю пальцы ушедшей в свои мысли девушки, и спокойно отправляюсь к себе. Надеюсь, я не переборщил? Но пойди я на попятную, и меня бы ждал не только допрос Мии

о последних событиях, но и напряженный разговор с нею же касательно такой выходки, а то и вылет из доходного дома. А последнее меня не прельщает. Так что тянем свою роль до последнего, ибо это не трудно, от этой “маски” я отличаюсь лишь чуть большей вменяемостью.

Не успел я собрать в своей комнате все вещи для омовения себя, ну и проверить комнату на наличие камер (тех, к слову не было, даже странно, Мацу и вдруг зауважала личную жизнь, да быть такого не может), как вдруг ощутил себя странно.

В чем это выражалось? Легкий укол в шею и меня перестает слушаться тело, а перед глазами застывает картинка того, что я видел в последний раз, а именно пола и полотенца, хотя по ощущениям все того же тела, я уже успел начать падать, меня подхватили, уложили и… эм? Связывают?

Вообще, мое состояние напоминало зависший компьютер, картинка застыла, словно на паузе, вот только беда, мне от монитора не отвернуться, ведь монитор – мои глаза, и перезагрузку тоже не сделать. Видимо, это и есть козырь Минаки. Неужели все так и закончится? Как-то глупо.

Но нет, ко мне стали постепенно возвращаться заблокированные возможности, и первое, что я увидел – знакомый потолок моей комнаты. А вот дальше… если бы мог, я бы потерял сознание…

***

Язык Черной Секирей Карасубы медленно скользил по задней части шеи Гомункула.

– Эй…

Он лежал, растянувшись на кровати, обе его руки были связаны кожаными ремнями. Его верхняя одежда была снята, обнажая голую грудь, тонкие ключицы и белую кожу. Это было неимоверно непристойное положение.

Секирей навалилась на него, ее щеки пылали, а глаза с вожделением смотрели на его ресницы… его губы… его плоть…

Однако лицо его выражало не стыд или боль, а полное уныние.

–Не могла бы ты меня освободить? – сказал он со скукой в голосе.

–Нет. Ты столь прекрасен… Мне не надоест, даже если я буду наслаждаться тобой целый день. – С придыханием произнесла его собеседница.

–Зато мне надоест. – Скучающе произнес связанный гомункул, пытаясь осмыслить свое положение, и как такое вообще могло произойти.

–Меня это не волнует. Здесь имеет значение только то, чего хочу я.

Фуши раздраженно хмыкнул. Еще в их первую встречу, точнее к её окончанию, он заметил странный блеск в глазах Карасубы, не такой, как у тех, кто наслаждается сражениями или даже убийствами, что-то иное, чуть похожее на то, как смотрят на него Хикари и Хибики, но тут смотрели лишь на его бессмертное тело. Ее любовь была какой-то извращенной - ее пальцы и ловкий язычок сейчас активно путешествовали по его телу, но ему это ни капли не казалось проявлением “нормальной” любви.

Во всяком случае, он чувствовал, что его любили как произведение искусства, и в то же время он сомневался в том, что нашлось бы много людей, которые стали бы покрывать картины или статуи своей слюной.

–Ты и вправду невероятный…

Карасуба, чуть пустившая ему кровь, прокусив кожу, вздохнула в изумлении, наблюдая действие его способности.

Обычно он бы принял такую похвалу, не так уж часто его хвалили в этой жизни. Возможно, даже душевный подъем был бы у него, да и с человеком, сказавшим такое, его отношения точно улучшились бы, но в данном случае Фуши не был особо рад слышать такое от неё.