Я — Господь Бог
Шрифт:
Иногда Вивьен спрашивала себя, а было ли все это на самом деле. Теперь она осталась единственной точкой опоры после того, как сестра Грета пала жертвой рано развившейся болезни Альцгеймера, уносящей ее все дальше в никуда.
Натан, отец Санденс, пустой номер, единственное, что умел, так это маскировать свое ничтожество. Он вскоре бросил семью, пытаясь позабыть то, что так никогда и не отпустит его. Правда, он оставил при этом достаточно денег на содержание жены и дочери. Хорошо зная его, Вивьен не раз думала, что это, по сути, самое большее, на что
Они закончили есть почти одновременно.
— Еще хочешь? Сделать бутерброд?
— Нет, я сыта. Спасибо, Ванни.
Санденс поднялась и направилась к телевизору, который Вивьен Лайт намеренно не включала во время еды. Теперь девочка взяла пульт, и в комнату ворвались изображения и голоса канала «Свидетель происшествия».
На экране возникла картина отчаяния и смерти.
Вивьен собрала тарелки и отнесла их в раковину. Кадры, сменявшиеся на экране, представляли собой неизбежное обобщение того, что они лично пережили, оказавшись совсем рядом с местом события.
Накануне вечером, когда от взрыва у всего мира перехватило дыхание и остановился весь городской транспорт, Вивьен сразу же включила радио, ожидая через несколько мгновений услышать, что произошло.
И действительно, после короткой вечности музыкальная программа, звучавшая в эфире, прервалась, уступив место сообщению о взрыве с немногими имевшимися на тот момент подробностями. Они молча слушали комментарии, глядя на сполохи пламени впереди, такие яркие, что, казалось, пылают и души людей, не только их вещи.
Пожар бушевал справа от машины, пока они ехали по Алфавитному городу на уровне Десятой улицы, вдоль реки и параллельно авеню Д.
Вивьен понимала, что вскоре движение в этой зоне перекроют, поэтому решила сделать круг, чтобы попасть домой, в Бэттери-Парк. Она проехала по Вильямсбургскому мосту, по всей Бруклин-Квинс-экспрессвей и через туннель выбралась в Даунтаун. Все это время они молчали, без конца переключая каналы, надеясь узнать что-то новое.
Приехав домой, бросились к телевизору. Изображения городского кошмара, появившиеся на экране, подтвердили то, чему они сами стали свидетелями.
Тетя и племянница смотрели новости до поздней ночи, обсуждая увиденное. Прослушали речь мэра и короткий комментарий в прямой трансляции из Белого дома, пока усталость наконец не пересилила отчаяние.
Они уснули вместе, в постели Вивьен, слыша грохот взрыва, вновь ощущая содрогание земли, когда рушилось здание, и казалось, конца и края этому ужасу не будет.
Вивьен открыла кран, пустив воду на грязные тарелки, и добавила несколько капель моющего средства. Пена возникала из ниоткуда, словно невинная игра, а она прислушивалась к голосам репортеров за спиной, которые не добавляли ничего нового к уже известным фактам, кроме того, что количество жертв продолжает расти.
Телефонный звонок сигналом жизни перебил все эти рассказы о смерти. Вивьен вытерла руки, взяла трубку
— Привет, Вивьен. Это Белью.
Он никогда не звонил ей домой, тем более в выходные дни. Она сразу поняла, что последует дальше.
— Слушаю тебя.
Незачем было уточнять причину звонка. Оба ее прекрасно знали.
— Настоящий бардак. Я только что с совещания у начальника Департамента нью-йоркской полиции, где собрались руководители всех округов. Теперь созываю всех моих людей. Хотел бы и тебя видеть сегодня вечером, чтобы ввести в курс дела.
— Так все плохо?
— Да. Пресса, по сути, не знает ничего. Хотя, должен признать, нам тоже сейчас известно ненамного больше. Не исключено, даже весьма вероятно, что в самое ближайшее время в городе возможны новые террористические акты. Я все объясню лично. В девять часов в окружном управлении.
— Хорошо. Увидимся.
Голос капитана изменился, теперь он говорил по-дружески, а не как начальник в минуту тревоги:
— Мне жаль, Вивьен. Знаю, как много ты работала в последнее время, какие у тебя проблемы. Знаю, что сегодня вечером собиралась отвезти племянницу на концерт U-2. На всякий случай имей в виду, что ради сохранения общественного порядка все многолюдные публичные мероприятия отменены до нового распоряжения.
— Знаю. Только что сообщили по телевидению.
Капитан помолчал.
— Как себя чувствует Санденс?
У Белью было две дочери немного старше ее племянницы. Вивьен поняла, что, задавая этот вопрос, он думал о них.
— Хорошо.
Она произнесла это тихо, словно выдавая желаемое за действительное. Капитан понял ее и воздержался от дальнейших расспросов.
— Тогда до вечера.
— Пока, Алан. Спасибо.
Вивьен выключила телефон и, положив его рядом с раковиной, некоторое время смотрела на тарелки так, словно они лежали где-то на дне океана, а не в мойке.
Обернувшись, она увидела Санденс. Теперь эта девочка, с виду совсем еще ребенок, выглядела взрослым человеком с усталыми глазами. Жизнь доказывала ей: все вокруг может быть в один миг сметено без всякого предупреждения. И Вивьен как никогда захотелось объяснить и показать ей, что в этой же самой жизни может произойти и немало замечательных событий.
Как они произойдут, она еще не знала. Но узнает. И спасет их обеих.
Племянница улыбнулась ей, словно прочитав эту мысль:
— Нужно возвращаться в «Радость», верно?
Вивьен кивнула в знак согласия:
— Извини.
— Пойду за вещами.
Девочка удалилась в спальню, а Вивьен прошла к небольшому сейфу, незатейливо скрытому за картиной, и, набрав на электронной панели код, открыла его и достала пистолет и полицейский значок.
Санденс ждала в коридоре с сумкой в руках. На лице ее не заметно было огорчения. Вивьен порадовалась бы, если бы оно сменило преждевременную привычку к теперешней жизни, которую не всегда возможно изменить.