Я, Хобо: Времена Смерти
Шрифт:
Человек на кресте выл носом и глоткой недолго. (Собственно, и выл-то не он, а его тело.) Стоило всплыть откуда-то снизу в мозг первой мысли - вой прекратился.
"Не открывай глаза!"
Первая сильная мысль, не словами выраженная. Она прорвала чёрную плотину. Хлынула река в пролом. Пошли слова, покамест напополам с образами и body memory. "Я живу… жил на реке. Было только что, ещё кожа помнит ветер и комаров.
Дом на плоту. Тонкие брёвна. Жара. Жалюзи. Я сам резал тростник для них. Долго ладил. Плавучий дом. Я жил… плыл… жил - плывя… плывя - в гости. Жил - в гости? Меня ждала женщина. Все годы на реке. Маяк на острове. Река впадала в море, остров посередине… впадения. Оставалось до острова два речных поворота… Да, оставалось недалеко: я уже неделю видел и ловил морских рыб в реке. Ко мне приходили демоны, мы общались с ними, они подтверждали - море рядом. Что вдруг произошло? Я же только что брился перед жёлтым зеркалом под тростниковым навесом. Где
"Я не могу двигаться".
Вторая сильная мысль. Вспышкой вернулся контроль над телом, но тело что-то держало… сжимало… опутывало снаружи. Обездвиженность и слепота не испугали привязанного к кресту человека: он был тренированный клаустрофил, истый космач, рождённый на Трассе. "Я не могу двигаться. Так и должно быть. Мне не впервой (подсказала память, данная пока в ощущениях)… Нет. Не весь я не могу двигаться. Рука - свободна. Сжать, разжать… Я вспоминаю. Рука оставлена свободной… левая рука (я левша; привет, левша!) зачем?… Леска! Что значит - леска? На кольце леска. Что за кольцо? Перчатка… Снять перчатку. Сейчас я сниму перчатку".
Через некоторое время ему удалось, сжимая кулак, освободить пальцы из пальцев перчатки. После этого перчатка снялась как-то очень легко и пропала в окружавшей его гигантской темноте. На одном из пальцев… на большой палец было надето большое свободное кольцо. Другим пальцем… указательным пальцем он провёл по ободку кольца и наткнулся на леску, прикреплённую к кольцу, и мгновенно он подавил едва не стартовавший рефлекс снять кольцо, перехватить кольцо в щепоть и рвануть, как чеку катапульты или парашюта. Собственно, кольцо и есть чека, подумал он. А рефлекс был подавлен другим, базовым: время не горит, сначала проверь в памяти последовательность спасательной процедуры, прорепетируй, подготовь порыв, прежде чем… Спасательная процедура. Кого спасаем? Меня же и спасаем. Так. Первое. Без паники и не открывать глаза. Чек. Второе. Самоидентификация. Не очень, но без истерики. Чек. Третье. Снять со свободной руки перчатку. Сделано. Четвёртое. Определить кольцо с прикреплённой к нему леской. Определили. Выбрать слабину лески - по направлению от себя. И сильным движением, поворачивая запястье, от себя же, за кольцо, вот теперь - рвануть!"
Керамическая проволока взрезала РСМ-ткань от запястья до локтя. Предплечье отвалилось от дерева. Человек длил движение, проволока (он ощущал кожей) с треском прошла - ткань, с хриплым шелестом - металлопластырь, по плечу, через грудь (освобождение! освобождение!), через правое плечо… локоть… запястье… указательный палец…
Обе руки свободны.
Он свёл их перед собой и ударил в ладоши. Затем принялся ощупывать грудь, голову, бёдра. Затем он нащупал на лбу (рука узнала лоб, но сам лоб из-под ткани кокона прикосновения руки не чувствовал) второе кольцо. Оно - леска, прикреплённая к нему, - разрезало РСМ и металлопластырь по вертикали ото лба до груди. Стоило трудов удержать голову на месте, а глаза - закрытыми (он не сообразил пока, но на нём была непрозрачная полумаска). Третье кольцо он отыскал в паху. Пах - грудь, рывок снизу вверх. Он двинул плечами, толкнулся низом спины и вырвал торс из кокона, в плену остались лишь ноги. Глаз он не открывал, он постоянно помнил, что их нельзя открывать (а полумаски на лице по-прежнему не определил). Четвёртое, крайнее кольцо было на левом бедре. Леска, прикреплённая к этому кольцу, разрезала кокон вниз по бедру к носкам ног.
Неотошедшие части кокона продолжали удерживать его у креста.
Довольно долго он возил по своему телу, глубоко просовывая руки под бахрому на краях разрезов. Мануальная разведка помогла ему понять, что на нём защитное гофрированное трико, на лице маска, во рту - капа, а на правом локте - системная насадка, а подбородок весь в щетине. Он глубоко вдохнул носом. Хороший воздух, дышали и хуже. Никакой боли, слежавшиеся лёгкие раскрылись легко. Он выдохнул. Размявшийся кокон больше не мог его удерживать. Невесомость плавно сняла его с креста и, переворачивая навзничь вниз головой, неторопливо понесла вперёд. Расслабленное тело немедленно приняло позу кучера.
Сейчас необходимо удалить из-за губ капу. Ногти отросли. Не поранить губы. Себя надо беречь, всякий ты очень ценен. Как учат нас Земля и всё, что с ней связано. Учат инструкциями, повелениями, музыкальной политикой и оружием.
Пальцам он помог языком, и вторая попытка удалась. Капа сразу куда-то делась, и сразу пошла слюна. Много слюны. Он ощущал, он даже помнил, что много слюны - хорошо, правильно, ШТАТНО, но слюна была липкая, тягучая, плохая на вкус, имевшая вкус, хотелось выплюнуть её наружу, не глотать, но он проглотил - "лучше внутрь её, чем лови её". Стишок про невесомость, впрыгнув в голову, отвлёк и сбил его с толку. Он "выронил листочек" на какое-то время, но это время не паниковал, не напрягался, отвлекаясь доступными для восприятия вещами, простыми движениями. Воздух хороший, полный, влажный, ионизированный даже. Слюна сглатывается хорошо, хоть и противно. Конечности под контролем. Он трогал себя за щёки, разевал рот, сгибал и разгибал
"Я проснулся. Река, дом на плоту, все сто тридцать "жил-плыл" счастливых лет на реке, в пути - сон. Наркосон. Наркаут. Нет женщины, нет собак, охраняющих остров, нет самого острова в устье реки… Устье? То есть где она впадает в море? Меня зовут не Ваарл. Меня зовут Марк".
Он без аффектации открыл глаза (просто - открыл их) и рассмотрел место укола, приблизив локоть к лицу. Синяк, набухшая кровью вена, к коже прилипла и сокращается капелька. Боль отдавала уже в кость. Он склеил щепотью швейник, прижал его к ране. Что-то произошло. Мир сдвинулся, мир повернулся, и вдруг Марк очутился на полу, громко каркающе вскрикнув. В момент подачи тяги его тело было вниз головой по отношению к палубе, но повреждений Марк не получил, закричав от неожиданности и испуга, и это был первый звук, изданный им после реанимации… Ему повезло, как редко везёт космонавту в подобной ситуации. Ускорение подалось опасное, за единицу, Марк сверзился почти с полутора метра на плечо - затылок - спину, но не травмоопасная консоль встретила падение, а какая-то толстая, мягкая, словно ватином набитая, тканевая масса. И острое осознание везения стало первой его настоящей "верхней" мыслью после воскрешения. Мог бы и сломаться. Второй мыслью стало: "БВС, сука, предупреждать в отсеки на подачу тяги - где?!"
Марк долго лежал. Ждал. Тяга оставалась стабильной, без боковых подач, освещение в отсеке цвет и интенсивность не меняло. Он рискнул сесть. Понял, что не заметил когда, но окружающий объём перестал фонить, сфокусировался, ощутился и усвоился кубометраж, сто - сто десять кубов. Марк отмечал предметы, попадавшие в поле зрения, и называл их про себя. Люк в воронке шлюзового адаптера. Швы фальшь-панелей. Светильники, один, два, три и дальше. Намордник распределительного щита. Шкаф. Ещё шкаф. Насест. Нет, норма. Космач в порядке… Или нет? Почему молчит медсерв? Или я сам должен себя вербально обозначить? Марк вдохнул порцию воздуха.
– Реанимант - медсерву, - сказал и прислушался. Без ответа. Нештат. Повреждение? Или так задано? Кто программировал наркаут? Он проверил уши. Нет, воска в ушах не было.
– Реанимант - к связи медсерва!
– в два раза громче повторил он.
Без ответа.
– Ну, я не тётя Полли… - пробормотал он тогда.
– Проживу сам.
Он подобрал под себя ноги, перешёл в режим "на четвереньках" и стал детализировать обстоятельства местоимения, поворачиваясь - на четвереньках - вокруг своей оси, отметивши предварительно условный полдень ровно на цифрах марки, нанесённой на выходной люк наркобокса. (Цифры были 12-7.) В районе четырёх часов, буквально в метре по носу, он увидел потерявший форму фланец на боку плащ-палатки, а спасла его во время падения, оказывается, ткань пакетного шлюза, к фланцу крепившаяся. На откинутой правой "штанине" Марк сейчас и стоял на своих четвереньках.
МАРК! ЗАЙДИ ВНУТРЬ!
Надпись. Полукругом от руки над верхней кромкой фланца, большими на оранжевом квадратами стёганном скате буквами белого светящегося цвета. "Марк. Но я - Марк. Я помню. Марк Байно. Большая вероятность, что призыв обращён ко мне. Знакомые буквы. Видал я такие".
Но не процедурное ведь действие белая марка на продавленном скате предлагает произвести. Плащ-палатке вообще нечего делать в отсеке. Не входит в состав оборудования наркобокса. Пожароопасно. Эх, да кто это так с ума сошёл?! Подкачал-то кто-то как! Надута-то палаточка! И на восхождении так была? Да наверное. Вот так повезло-приехало: могли бы и погореть. Ничего себе! Проговаривая это всё шёпотом, Марк сообразил, что на провокацию-то поддался: набрасывает на себя штанины шлюзового пакета, нащупывает по сторонам от себя швейники, привычно липнет их, кольцует, протягивает, изнутри уже, в темноте, взбивает пакет (изнанка начинает флуоресцировать), рукой вперёд продвигается к входной пробке… И он остановился. "Стой, кнюк! Чего тебя ёрзает? Сначала делаешь, потом думаешь - второй раз уже! И отсек надут, зачем ты шлюзуешься? Штаны лежали в развал, как на параде, с чего тебя так-то уж обложило на устав? Спросонок?"