Я хочу быть тобой
Шрифт:
Иду в душ. Сижу в тесной кабине, привалившись спиной к стеклу, пытаюсь думать, но ни черта не выходит. В голове творится черте что, мысли перескакивают с одного на другое, и сплошной мат.
Я через силу пытаюсь вспомнить подробности той роковой ночи, после которой все пошло по одному месту, но не могу. Сплошная каша из обрывков, целые куски выпадают, душно, тошно.
Бьюсь затылком о стенку, и она надрывно дрожит.
Ведь как божий день ясно, что неспроста меня так развезло, что без химии не обошлось? Почему сразу не чухнулся? Надо было как только проснулся и увидел рядом
Когда выхожу обратно в комнату, телефон как раз перестает голосить. На экране — пять пропущенных. Все от Стефа.
Я перезваниваю ему сам:
— Ну что?
— Наведался один из моих парней к вашей Зайке. Ее нет. Сбежала. Собиралась явно в спешке, похватала первое, что под руку попалось.
От этих слов меня подбрасывает. Побег — это почти признание.
— Сейчас приеду.
— Ты здесь не нужен. Только беситься будешь и мешать.
— Но…
— Хочешь совет? Ляг и проспись хорошенько. Чтобы завтра быть в твердом уме. Он тебе понадобится. Уверен, Милина племянница много дел наворотила, придется все это расхлебывать. И если хочешь семью сохранить и Милино расположение вернуть, то придется постараться.
— Я понял.
— Молодец. Жди завтра с отчетом.
После разговора, я ложусь спать.
Стеф прав во всем. Хватит уже быть лохом. Мне нужно откинуть бесполезные эмоции, выгрузить из головы ненужный шлак в виде желания убивать или ехать к Миле и орать под окнами, чтобы простила. И завтра с холодным сердцем приниматься за решение проблемы.
Стеф, как и обещал, звонит на следующий день. Ближе к вечеру.
— Значит, так, горе-любовник, — начинает без предисловия, — нашли больницу, в которую она ходила. Беременности нет и не было.
Я облегченно выдыхаю. Минус одна проблема. Плюс один гвоздь в крышку Зайкиного гроба. В висках бомбит давление.
— Проекта в универе, ради которого она якобы приехала, тоже нет. Никто из преподов не приглашал к себе первокурсников, чтобы заниматься какой-то научной работой.
— Уверен? — цежу сквозь зубы, потому что картина начинает вырисовываться совсем неприглядная, — Получается она изначально ехала к нам с определенной целью.
— Да. Девка не промах, за рога вас обоих водила. И скорее всего, это только верхушка айсберга. Мои сейчас ее ищут. Как только где-нибудь засветится — дам знать, — если вчера он Стеф был спокойно-отстраненный, то сегодня у него в голосе звенит сталь.
— Что еще?
— Мы нашли на столе бумажку, с остатками порошка. Думали, может запрещенка какая, а оказалось, что это раздавленная таблетка для прерывания беременности. Проверили, где мог оказаться сам порошок и нашли в заварочном чайнике.
— Зачем ей таблетки, если беременности не было? — эта ситуация вызывает все больше недоумения.
— Я не уверен, что пилюля предназначалась ей. Иначе зачем подсыпать ее в чай.
После этих слов по спине ползет холод. Если не ей, то…
— Найди мне ее, Стеф. Из-под земли достань.
Если она хотела навредить Миле и ребенку, я ее в порошок сотру. Вздерну своими собственными руками.
—
Мне требуется несколько минут, чтобы понять, где я и что происходит.
Дома. С Алисой. Которая осталась у меня на ночь, после того как муж ушел из дома вместе с Зайкой.
Предатели. Как они могли…
— Э, нет, — она стаскивает с меня одеяло, — никаких слез с утра пораньше. Сначала поесть, потом выпить витамины для беременных, потом съездишь со мной на работу, мне нужна помощь.
— А потом? — спрашиваю без единой эмоции.
— А потом я что-нибудь еще придумаю, — отмахивается подруга.
Пытаюсь засунуть голову под подушку, но подушку у меня тоже отнимают. Лежу солдатиком, без подушки, без одеяла. Гневно смотрю на подругу, а ей хоть бы хны:
— Кофе готов. Сырники тоже.
— Ты же терпеть не можешь готовить сырники.
— Вот именно! Теперь ты знаешь, какой подвиг я совершила, чтобы тебя накормить завтраком. Так что подъем!
Когда Алиса включает барана, спорить бесполезно. Не отстанет, не отпустит, и все равно заставит сделать по-своему. Поэтому приходится подчиниться.
Я пытаюсь спрятаться от нее в душе, но и оттуда она меня выковыривает, задолбав стучать в дверь.
Не позволяет мне надолго остаться одной и раскиснуть, заставляет двигаться. Это бесит. И за это я ей благодарна.
Потому что будь я одна — весь день бы лежала в постели и рыдала. А так ворчу, матерюсь себе под нос, но двигаюсь.
У нее весь день расписан по минутам. Она действительно тащит меня к себе на работу, и дает ворох бумаг.
— Надо разобрать.
— Я, по-твоему, делопроизводитель?
— Ты подруга, а подруги должны друг другу помогать, — резонно возражает она, принося еще больше папок, — развлекайся.
Пока у нее идет групповое занятие с женщинами, у которых трудные жизненные ситуации, я сижу в комнате на втором этаже и сортирую бумаги. Стоит только притормозить, как в голову лезут мысли о Вадиме и Зайке, но я стискиваю зубы и заставляю себя продолжать работу. Алиса права. Надо занимать себя, переключать, потому что нервны не железные, а нервничать мне никак нельзя. Чуть что и тонус. Я не готова рисковать своим ребенком из-за предателей.
Потом мы едем к Алисе. Она собирает немного вещей:
— Переезжаю к тебе на несколько дней. И это не обсуждается, — ставит она меня перед фактом.
Я и не думаю возражать, потому что без нее не выдержу. Пусть тащит меня на выставку, в кафе, да хоть в зоопарк. Что угодно, лишь бы не оставаться наедине со своей болью. Я пока не готова к ней и не уверена, что выдержу.
А вечером, когда мы отправляемся на ужин в одну маленькую забегаловку, нас перехватывает Карпов.
— Информации мало, но хорошего еще меньше, — сразу огорошивает он, — Буквально, через несколько минут после того, как у тебя украли сумку и сняли все деньги с карты, на счет Зайки поступил перевод со счета однодневки. Семьдесят пять тысяч рублей. Пятьдесят тысяч она перевела сразу, потом еще пятнадцать. Сейчас выясняем кому были сделаны переводы. Я подключил знакомого следователя, так что твое дело на контроле.