Я хочу рассказать вам о...
Шрифт:
— Как это часто бывает… Рассказать тебе сказку?
Жил-был гуру со своими последователями в своем ашраме в Индии.
Один раз в день, после захода солнца, гуру собирал своих учеников и произносил проповедь.
Однажды в ашраме появился очень красивый кот, сопровождавший гуру повсюду.
И получилось так, что во время каждой проповеди гуру кот разгуливал между учениками, отвлекая их внимание от речи учителя.
Поэтому как-то раз учитель принял решение привязывать
Некоторое время спустя гуру умер.
Самый старый из его учеников стал новым духовником в ашраме.
За пять минут до начала своей первой проповеди он приказал привязать кота.
И его помощники двадцать минут искали кота, чтобы привязать его.
Некоторое время спустя кот умер.
Новый гуру велел завести нового кота, чтобы было кого привязывать.
Детектор лжи
— Мне надоело! — пожаловался я.
— Что, Демиан?
— Что мне лгут! Мне надоело, что мне лгут!
— А почему тебя так злит ложь? — Словно я жаловался, что дождь мокрый…
— Как это почему? Потому что это ужасно! Меня раздражают те, кто меня обманывает, надувает, впутывает меня в свои интриги.
— Тебя впутывают? Как им это удается?
— Лгут. Вот что они делают.
— Но этого недостаточно, Демиан. Они могли бы лгать много дней подряд, а ты бы только веселился, слушая их истории…
— Но меня можно обмануть, Хорхе. Я доверчив, я им верю… Любой идиот приходит со своими глупыми выдумками, а я ему верю. Я дурак!
— А почему ты им веришь?
— Потому., потому… Не знаю, какого черта я им верю. Сукины дети! — закричал я. — Не знаю… Не знаю…
Толстяк некоторое время наблюдал за мной, потом добавил:
— Ты же понимаешь, что лучше бы не злиться. Но сейчас, раз ты уже в таком состоянии, самое верное — поддаться этой злости и сделать что-нибудь, чтобы ее побороть.
Я знал, что имеет в виду Толстяк.
По мнению Хорхе, злость, любовь или горе — это только «батарейки» для тела; что чувство — это энергия, предшествующая движению; что эмоция ничего не стоит без действия; что попытка выключить эмоции ведет к помешательству, растерянности, распаду личности.
А я как раз этим и занимался, пытаясь сдержать выброс эмоций, к которому подталкивала меня сложившаяся ситуация.
Мой психотерапевт сел на пол, подвинул огромную подушку и поставил ее перед собой. Не говоря ни слова, он похлопал ладонью по подушке, приглашая меня поработать.
Я знал, какое задание предлагал мне выполнить Хорхе. Молча я сел по другую сторону подушки и начал бить по ней кулаками.
Все сильнее.
Все сильнее.
Все
Я бил… и бил… и бил…
Потом кричал.
И ругался.
И снова бил.
И бил…
И бил…
Пока не рухнул в изнеможении, тяжело дыша…
Толстяк подождал, пока у меня не восстановилось дыхание, затем положил мне руку на плечо и спросил:
— Тебе лучше?
— Нет, — сказал я. — Может быть, легче, но не лучше.
— Это субъективное мнение, — не раздумывая возразил Хорхе. — Я думаю, что всегда лучше сбросить груз с души.
Я прислонился к его груди и некоторое время слушал, как он пытается приободрить меня.
— Расскажешь, что с тобой случилось?
— Нет, Толстяк, нет. Сам случай не имеет значения. Сейчас, по крайней мере, я мыслю достаточно здраво, чтобы самому разобраться в нем. Мне просто нужно знать, что со мной такое. Эта тема слишком выводит меня из себя.
— Хорошо, но нужно же с чего-то начать. Поэтому постарайся хотя бы кратко обрисовать суть проблемы.
Я сел поудобнее на полу, пошмыгал носом и сделал первую попытку:
— Дело в том, что когда я…
Толстяк не дал мне продолжить:
— Нет, нет и нет. Изложи все, как в телеграмме. Как будто каждое слово стоит целое состояние. Давай!
Я задумался.
— Меня раздражает, когда мне лгут, — сказал я наконец.
Я был удовлетворен.
Именно это я и хотел сказать.
Пять слов.
Это был действительно телеграфный стиль.
Я посмотрел на Толстяка.
…Молчание.
Я решил сделать еще одну инвестицию, пойти на дополнительные расходы, чтобы придать больше реализма моей фразе:
— Меня очень-очень раздражает, когда мне лгут! Именно так!
Толстяк улыбнулся, у него на лице появилось это выражение все понимающего дедушки, которое часто появлялось у Хорхе и которое я иногда интерпретировал как «какой ты еще глупый мальчик», а иногда как крепкое объятие, означавшее «я с тобой» или «все хорошо».
— Меня раздражает! — подтвердил я.
— Когда тебе лгут, — закончил Хорхе.
— Когда мне лгут! — сказал я.
— Когда ТЕБЕ лгут, — подчеркнул он.
— Когда МНЕ лгут. — Я не мог понять, куда он клонит. — Над чем ты смеешься? — спросил я наконец.
— Я не смеюсь, а улыбаюсь.
— Что происходит? Я ничего не понимаю.
— Я знаю, на каком этапе ты остановился. И не по книгам. А на собственном опыте. Ведь я сам простоял на этом уровне большую часть своей жизни… Я улыбаюсь, потому что ты мне симпатичен, потому что я узнаю в тебе себя тех времен, потому что я точно так же относился к этой проблеме…