Я хочу тебя
Шрифт:
— Я знаю, – мы тронулись, машину ведет она, и я не понимаю, как так случилось, как я ей поддался. Я за рулем, и она у меня на коленях.
Назвал ей адрес.
— Это речка? – она вздрогнула.
— Да.
Я убил его – потому, что он тронул ее. Она – это мое. Я так хочу. Это все просто. Только я. Всегда был и всегда буду.
Алина свернула к речке, к черной глади, и вдали засветился берег – там санаторий, там их куча, огни горят, это здесь можно выкинуть неугодных.
— Ты его здесь хочешь оставить? – спросила она, когда я
Ткань зашуршала по берегу, по траве и камням – я это только услышал. Затащил свой мешок в заросли камышей – там его не найдут несколько месяцев точно.
Вернулся к машине.
Алина топчется по песку и пытается раскурить сигарету, не получается, и я ее вырываю у нее из рук.
— Поехали, – открыл дверь.
Она забралась в машину, я сел за руль.
Мне хочется ей сказать. Что я не злой, просто так вышло. За нее я убью. Любого. Так вышло.
Я врезался в нее по уши.
В ту первую встречу, я втрескался, и не будет других
— Куда ты дел Марка?
Спросила она, и я напрягся, какого хрена.
Добавил скорость, повернулся на нее:
— Я хочу тебя.
— Где Марк? – уперлась она, отвернулась.
И я признался.
— Марка больше не будет, Алина, – свернул во дворы, что ведут к салону ее отца. Выдохнул. — Нет Марка. И нет других. Никого нет в живых, Алина, – повернулся на нее. и сказал впервые честно, впервые в жизни: – Ты не будешь ни с кем, кроме меня. Только я. Поняла?
Она кивнула.
Я на нее посмотрел, и она на меня.
Пристально.
И когда мы подъехали, выскочила из машины, и побежала в салон отца.
Глава 23
ДЕМЬЯН
Я увидел ее впервые три года назад.
Голую.
Она совсем малолетка была, из душа выскочила в одних тонких трусиках, и я знал, что у Коваля есть две дочери, но к такому зрелищу был не готов.
Любовь с первого взгляда или мгновенный выстрел, когда сердце перестает биться – это одно и то же. Меня ударило тогда, ее запахом, чистым, ее красотой. Похоть и порок, желание – те грехи человека, те чувства, которые я не взял в расчет.
Три года я убивал.
Просто потому, что к ней посмели подойти.
И лишь теперь принял – хочу ее себе, насовсем, не смотреть, а трогать, целовать и слушать ее стоны, ее тело сжимать, в руках сдавливать.
— Коваль, я хочу твою дочь
Я это сказал. И это честно.
Алину я бросил в салоне только потому, что мне еб*чее благословение нужно было от ее отца.
Я его не получил.
— Что такое? – ответил он. — Хотеть мою дочь.
Коваль поднялся из кресла, как царь. Затушил сигару в прозрачной пепельнице. Подошел к бару, налил два стакана виски, второй протянул мне.
Он по кабинету расхаживает, как по орбите в космосе, с таким довольством и уверенностью, что ему принадлежит мир.
— Давай выпьем за наше сотрудничество, Демьян, – он улыбнулся,
— Отдай мне дочь, – повторил. Прямо в глаза посмотрел, своему врагу.
Дети о подарках от деда мороза мечтают, я тоже так делал, но жизнь банально и тупо рубанулась на до и после, я засыпал в комнате на шесть пацанов и под подушкой держал вырезку из газеты – фотку Коваля в одной из статей о благотворительности, он нашему детдому помогал, меценат.
Его боготворили, он даже на праздник к нам приехал, на женский день. Он говорил со сцены, а я в кулисах медленно шагал к нему с кухонным ножом.
Меня наша повариха остановила, которая баловалась, подбрасывая в утреннюю овсянку жучков.
— Не будь дураком, – сказала она тогда и нож у меня выхватила, — месть – это когда красиво, это когда холодно, Демьян, чтобы застыла кровь. Не на горячую голову. Учись у дураков.
Позже я узнал, что она была принудчицей, в нашем детдоме отбывала часть срока за то, что убила из ревности мужа.
Но тогда я поверил ей, дураком не стал. И три года был рядом с Ковалем – убийцей моих родителей, шагал с ним рука об руку, чтобы подать долгожданное холодное блюдо.
Вот только у этого ублюдка есть ангел-дочь. Которая моей быть должна, и в свадебном платье, и спустя годы, когда за стеной детская комната, и спят наши мелкие, а она кричит подо мной, каждую ночь, и у нас не кровать, а распятие.
Я влип. По уши.
— Демьян, за сотрудничество. Дочь я отдам, но не тебе, ты же понимаешь, – Коваль усмехнулся и подошел ближе. — А ты, значит, дочь мою хочешь?
— Хочу, – ответил честно и покрутился в кресле, поднял бокал. — А что? Ты против?
— Ты сам понимаешь, – он отпил. — Отношения нужно налаживать, и мои дочери – они хорошее вложение. Даже лучше денег, Демьян. Тебе Алину не отдам. Зачем мне ваша влюбленная каша?
Хмыкнул.
В армии тоже была каша. И тоже с жучками.
Тогда я и понял, что некоторым – им нравится просто, стоять и смотреть, проглотишь ты и или восстанешь. Восстать против тех, кто сильнее морально, кто может в плинтус тебя закатать – это почти как феникс из пепла, выдумка, легенда, мечта.
И вот я вставал. Вместе с автоматом. Армия и потом горячие точки, я воспитывал, взращивал в себе зло, если оно не дано с рождения – его можно почувствовать, спустя годы, сотни выстрелов – так, наверное, правильно, так хорошо, истреблять терроризм и шагать под пулями – это бодрит.
—Нет, – сказал Ковалю. — Уймись. Дочери – не товар. И Алина моя.
— Ты меня учить будешь? – Коваль вскинул брови. — Демьян, я мелочиться не буду, даже если ты хороший партнер. Я убью
Родителей моих убили просто потому, что они оказались свидетелями. Делишек Коваля. Обычная счастливая семья с малолетним сыном, по будням работа, на выходных парк отдыха, средний достаток, планы на будущее и любовь.