Я хочу вас, босс
Шрифт:
— Господи, Павел Александрович такой лапусик! — пропищала дура, закатив глаза от восторга. — А он женат? — нет ну вот это совсем ни в какие ворота, подумала я, взглянув на нее с сожалением. А где твое достоинство, и вообще ты на себя в зеркало смотрела?
Приближалась пятница и вечер знакомства с родителями Кораблева. Вернее сначала была среда. Чистяков держался, а я лила Арсению воду про “долгие месячные длиною в неделю”. На очкастое страшилище Паша не реагировал. Диму не изнасиловал. Меня не трогал, но ходил с мучительным выражением лица, пугая других сотрудников компании.
— Что
— Павел Александрович заболел? — поинтересовалась кадровичка, которая принесла на подпись трудовые договора новых сотрудников приемной.
— Чистяков странный, — позвонил Кораблев. — У вас там все в порядке?
Ну что они в самом деле, сговорились что ли, подумала я в отчаянии.
— Не знаю, — угрюмо ответила ему.
— У тебя закончились месячные?
— Они долгие, — соврала я, возненавидев себя за то, что вру любимому человеку. И ради кого? И ради чего? И зачем мне все это нужно? Собака! Это все из-за черта. Специально ходит с лицом мученика, чтобы я испытывала угрызения совести. Гад.
В четверг он прислал мне письмо с темой “Мой сон”. Я должна была сразу же уничтожить его писульку, но вместо этого села читать, облизывая губы.
“Сегодня я проснулся и понял, что во сне испытал оргазм. Мне снилась ты. Вернее не совсем ты, я видел только твою задницу. Мы находились в комнате, я расстегивал на тебе платье. Ты стояла спиной, лица не видно.
Господи, какая же у тебя задница. Она даже во сне возбудила меня. Наверное, впечаталась в мозг и не дает покоя, потому что это последнее, что я видел, когда согласился на усыхание себя как мужчины.
И в этом сне на твоем красном платье были тысячи пуговиц. Каждая обжигала пальцы, но я их все равно расстегивал. До утра. Проснулся и подумал, если я кончил без девушки и без онанизма, считается, что я проиграл?
Мне кажется нет. Спасибо твоей сладкой попке, спасает.”
Дочитав до конца, я поняла, что возбудилась и разозлилась на себя, накричав на Диму, а потом на Лену.
7.3
В пятницу вечером тряслась, как заяц, все думала, как там все пройдет — на ужине у родителей, а вдруг я им не понравлюсь? А вдруг что-нибудь случится. А вдруг… И накаркала. Когда крутилась у зеркала, разглядывая себя в голубом вечернем платье, позвонил Кораблев.
— Машина сломалась, застрял, опоздаю немного, маму предупредил, записывай адрес.
— То есть одна туда поеду? Без тебя? — ужаснулась я.
— Нет, с тобой поедет Паша, — после этих слов я еще больше ужаснулась.
— Не надо, я сама доберусь, — тут же предложила я. — Адрес есть, сориентируюсь по навигатору.
— Но я его уже попросил, он выехал, — сказал Арсений. — Мне кажется, ты к нему предвзято относишься.
— Это он тебе нажаловался? — рассердилась я, тут же подумав, не послать ли принцу письмо про сон с моей задницей, а то он друга идеализирует.
— Нет, но Паша тебя хвалит, а ты его ругаешь при любом удобном случае, — отметил Кораблев и замолчал. — Как хочешь, сама тогда звони и отменяй его помощь.
— Хорошо, — буркнула я. — Приезжай поскорее.
— Задержусь
И я стала названивать черту, чтобы послать его к чертям собачьим, но не успела.
— Так я уже приехал, — рассмеялся Чистяков, — выходи, невеста моя.
— Я не твоя невеста! — огрызнулась я, но потом взяла себя в руки. — Сама доеду.
— Боишься меня? — с иронией спросил Паша, и я вспыхнула:
— С какой стати?!
— Наверное, показалось, — хмыкнул он. — Выходи, пока я сам к тебе не поднялся, — и бросил трубку.
Ну что это такое? Мое отчаяние было абсолютным. Еду на презентацию к родителям с этим идиотом. Это какое-то проклятье. И за что мне оно?
Паша оделся как на исторический парад. Черный фрак, белая бабочка, туфли 18 века, только бакенбардов не хватало. Я фыркнула, увидев его, а увидев меня, он нахмурился.
— Ты странно оделась, — выдал черт, рассматривая меня будто через микроскоп.
— Почему? — я оглядела себя, платье сидело идеально, туфли в тон, в тон сумочка, волосы 2 часа укладывала у парикмахера.
— Ладно, исправим по дороге, — махнул рукой.
— Не совсем тебя понимаю, — но он меня уже не слушал, пихнул в салон и уселся за руль. Всю дорогу мы молчали, он пару раз бросил взгляд на меня, но продолжал таинственно молчать. Когда такие, как Чистяков, молчат, это не к добру, подумала я, заметив, как машина тормозит у дорогого бутика с женской одеждой.
— Выходи, — скомандовал, распахивая дверь.
— Зачем? — я подозрительно уставилась на него.
— Ты одета как бедная крестьянская девушка, — сказал Чистяков. — Кораблик благородных кровей, ты же не хочешь, чтобы на тебя пялились и мыли кости? Если нет, надо сменить прикид, — Он открыл дверь и выдернул меня с сиденья. — Времени мало, слушайся взрослых.
— Что значит благородных кровей? — моментально похолодела я, пока он тащил за руку в бутик.
— Странно, что ты до сих пор не в курсе, кто его родители, — ухмыльнулся черт. — Он же из дворянской семьи, так что там будет весь свет, не автомобильный разумеется. И ты в своей голубой тряпочке опозоришься.
Сердце у меня остановилось, совсем.
— Почему он не сказал мне? — прошептала еле слышно. — Как же это?
— Так что ты, породнившись с ним, станешь графиней при графине, — пошутил Паша. — При графе то есть. Кораблик просто скромный, решил не бравировать голубыми кровями.
Войдя в магазин, Паша рукой подозвал консультантку, которая кажется хорошо его знала, потому что он шепнул ей пару слов, и она тут же куда-то умчалась.
— Раздевайся, — мне почудилась издевка, но я решила не обращать внимания, поплелась к в раздевалку, чтобы там дождаться продавца с нарядами, которые, по его мнению, подойдут. Черт знает, что носят дворяне на дворянских слетах, закусила я губу. Вот ведь ерунда какая вышла. Не успела додумать свою светлую мысль, Паша влез в узкое пространство и задернул занавеску, я парализованно наблюдала, как он развешивает наряды, рассматривая их с такой тщательностью, как будто покупать все будет себе.