Я хочу вас, босс
Шрифт:
— Сукин ты сын, — оживилась умирающая. — Невеста в положении, а ты тянешь, ну где твоя совесть, а? Кого я родила на свою голову? Завтра же бегом в загс. Свадьбу потом сыграете. Чтобы принес мне бумагу, в гроб положу под подушку.
Спустя пятнадцать минут я выскользнула из палаты, оставив их одних, и побрела искать Кораблева.
Он бегал по коридору как раненый зверь, не зная, что происходит. Увидев меня, схватил за руки.
— Ну что там, черт возьми! Как она?! Мне можно войти?
— В сознании, — успела выговорить я, услышав, как Чистяков зовет друга.
Господи,
Минут через десять они вышли и направились в мою сторону с такими лицами, что мне тут же поплохело. Неужели все?
— Паша останется в больнице, — сообщил Кораблев. — Что касается росписи, это пустая формальность, ты же не против? Распишитесь и сразу подадите заявление на ускоренный развод.
Чистяков молчал. Он вообще как будто в рот воды набрал, говорил так мало, что я его не узнавала. Болезнь матери пришибла его. Выбила из колеи.
— А как быть с нашим заявление? — задала я мучительный вопрос. — Мы же подали его буквально недавно?
— Придется отозвать, — хмуро ответил Арсений. — Я во всем виноват. И могу лишь просить у вас обоих прощения. Не думал, что все так запутается.
Судьба схватила за волосы и окунула в свое мутное нутро, неся куда-то в бурном потоке событий. Я чувствовала, что впереди пропасть, и схлыну в эту бездну без всякой надежды на спасение.
— Вы идите, — выдавил в конце-концов Паша. — Нужно выспаться и отдохнуть, я останусь дежурить в больнице.
— Завтра прикрою тебя, — Кораблев пожал ему руку и вдруг обнял, прижимая к себе, что я опять чуть не расплакалась.
Когда мы доехали до моей квартиры, умоляюще взглянула на северного воина.
— Устала, хочу сегодня выспаться.
— Хорошо, — расстроенно кивнул он, проведя по моему лицу рукой. — Ты как-то изменилась, Надя. Отдалилась от меня.
— Просто устала и запуталась, — отвернувшись от него, сказала я. — Твоя мама приедет завтра с проспектами и обсуждениеми. Как быть?
— Поговорю с ней, отложим пока, — пообещал Кораблев и потянулся поцеловать, но почему-то остановился. — Мне кажется, я тебя чем-то обидел. Всей этой ситуаций с враньем и путаницей. Ты злишься и перестала доверять.
— Я жду ребенка, — сказала тихо, но так, чтобы услышал.
— Почему до сих пор молчала!? — Кораблев прижался ко мне с такой силой, что чуть не сломал ребра. — Люблю тебя, солнце!
— Хотела удостовериться, что не ошиблась, срок слишком маленький, — пояснила я.
— Обожаю тебя, — он поцеловал мои глаза и впился в губы. — Не знал, что все так быстро произойдет. Я про ребенка.
— Со свадьбой нужно поторопиться, — слабо улыбнулась я. — А то придется обнимать бегемотиху.
— Пустяки, — засмеялся Арсений. — Я буду любить тебя в любых объемах.
— Беру с тебя слово, — моя улыбка была вымученной.
Утром мы приехали в больницу и, забрав оттуда помятого и сонного Чистякова, отправились в загс. Уж какими путями они форсировали процедуру,
— Деньги творят чудеса, — взъерошил он волосы. — Значит, ждешь ребенка?
— Да, — вздохнула я и испытующе посмотрела на него.
— Быстро Кораблик его заделал, — удивился Паша. — Значит врала с постом?
Я покраснела и опустила глаза.
— Возможно это было “до”, — попыталась оправдаться, но он не поверил и взглянул на свидетельство.
— Какой идиотизм, — покачал головой черт и вдруг засмеялся. — Ты ждешь ребенка от Арсения, а я на тебе женился.
8.4
Ситуация была странной, грустной и запутанной, но я тоже стала смеяться. Когда он улыбался без попытки зацепить, сердце замирало. Никогда еще мужчина не казался мне таким притягательным и завораживающим. Что-то в нем хватало не просто за сердце, а за все внутренности одновременно. Вибрировала каждая клетка.
Улыбнулся, и желание накрыло так, что ноги задрожали. Кораблев подобных эмоций не вызывал. Он был мягким светом в темноте. Предсказуемым. Я уже знала, какой будет наша свадьба, где мы будем жить, как будем общаться с его и моими родителями, что он думает и как чувствует. Встречаемся неделю, и будто сто лет вместе, а впереди повторяющиеся дни чего-то серого.
С Пашей всегда было тяжело, каждую минуту я думала о том, что хочу убить и закопать его в лесу. И вообще бабник не вызывал никакого доверия, но как-то смог расположиться в сердце. И как туда пролез, непонятно. Вел себя словно озабоченная скотина. Чем больше я задумывалась над этим, тем больше понимала, что ответа не получу. Просто прислушивалась к боли в сердце. Сердце болело. Впервые в жизни. Может быть потому, что раньше все мои романы были глубокими симпатиями, которые принимались за любовь.
Симпатия и то, что было сейчас — это пропасть. А сейчас была боль. Как может человек смеяться, а тебе становится так хорошо от того, что больно в груди. Он не приставал, не лез обниматься, просто стоял и улыбался, рассуждая о росписи.
— Я знаю, почему Кораблик упомянул мое имя, когда тебя выгораживал, — прервал Чистяков мои мысленные копания. — Козел меня любит, — это был сказано с таким тщеславным видом, что я опять рассмеялась. — И думает обо мне постоянно.
— Круглыми сутками, — поперхнулась от смеха. — Даже меня одолжил в жены.
— Кроме матери и Арсения у меня нет родных, — пояснил Паша. — Одолжил, потому что доверяет, — сказал он с особенной интонацией, чтобы я поняла, у Надежды нет никаких надежд. Сколько бы свидетельств о браке между нами не плодилось, никогда он не переступит границу дружбы. И несмотря на его идиотское и сумбурное признание, что я ему тоже нравлюсь, никогда не станет уводить девушку у своего друга. Наверное, поэтому мне было больно. Даже не мысль о ребенке угнетала, а то, что мои чувства и их дружба несопоставимы. Кораблев это знал, а теперь знала и я.