Я- Хюррем!
Шрифт:
Вот только я — не она, а она — не я. Или все-таки?..
Застонав, я перевернулась и уткнулась лицом в подушку. Решай, Саша, решай. У тебя и так осталось очень мало времени.
Когда Ибрагим вернулся в комнату, нагруженный подносами со всевозможными лакомствами, я уже была готова. Встретив его приветливой улыбкой и искренне поблагодарив за еду, я быстро сервировала низенький столик и приступила к трапезе.
И вот где-то уже ближе к ее завершению я взялась за кусочек мяса и капризно поинтересовалась:
– А я его руками должна рвать?
– Кусай, -не понял, что
– Это некультурно, -я скривила нос и отложила мясо так, будто оно раньше принадлежало больному проказой. — Мне нужен нож. И порезать его на маленькие кусочки.
– Хюррем!
– У меня зубы болят, я не могу жевать крупные куски мяса, — «по секрету» призналась я. Ибрагим вздохнул и отцепил с пояса острый кинжал. Протянул его мне рукоятью вперед.
…Ты сам подписал себе смертный приговор, паша. Прости. Но я не поеду с тобой в Венецию. Обещаю, что буду за тебя молиться, обещаю, что буду вспоминать…
Эти мысли пронеслись в моей голове, пока я, как в замедленной съемке, сжимала пальцы вокруг приятно холодившей кожу рукояти дамасского кинжала. Потом — вспышка.
Ибрагим вскакивает с подушки и пытается прикрыть горло рукой.
Удар. На лицо брызгает теплая кровь, показавшаяся мне вишневым соком.
Еще удар. Хрип. Он скребет руками по полу рядом с собой, силясь достать до своей убийцы.
– У меня не было выбора, -в пустоту говорю я, словно бы пытаясь оправдаться перед ним.
Присев на корточки рядом с умирающим греком, я внимательно смотрю ему в глаза. Мне не страшно. Я уже видела смерть. Это всего лишь миг, когда душа отделяется от тела и уходит. Вот только я не знаю, куда.
Тело еще теплое, но взгляд становится пустым и невидящим. Почему люди всегда умирают с открытыми глазами?
Я осторожно опускаю два пальца на яремную вену. Пульса уже почти нет. Сердце еще продолжает по инерции качать кровь, но мозг умер. Еще немного.
Подождав пару минут, я закрываю ему глаза. Хотя взгляд грека и пустой, и уже ничего не выражает, мне все равно не по себе. Мне кажется, что он смотрит на меня с укоризной.
Становится зябко, и я обхватываю себя руками, чтобы хоть как-то согреться. Я все еще в простыне, он не отдал мне мое платье. Но его одеждой я могу воспользоваться. И конем, который с большой долей вероятности стоит на конюшне.
Отцепив с пояса Ибрагима кошелек, я высыпала монеты на ладонь и пересчитала их. На дорогу до столицы мне должно хватить. Возможно, я даже смогу нанять кого-то в сопровождающие.
Вздохнув, я возвращаюсь к столу и бездумно беру с него кусочек мяса, ставший причиной смерти невинного, в принципе, человека. Кладу в рот, вяло двигаю челюстями. Неожиданно мне кажется, что мясо все в крови Ибрагима. Не успев даже отбежать в угол, меня скручивает волна тошноты.
Извини меня. Но другого выхода просто не было. Ты бы не отпустил меня сам. А Сулейман казнил бы, не раздумывая. В этом даже есть какое-то благо, умереть от руки любимого человека, не так ли?
Хотя
Хотя… ведь там, во дворце, остался еще и мой сын…
Придя в себя, я расстилаю найденный в шкафу коврик, становлюсь на колени и впервые за все время пребывания в Турции начинаю молиться Аллаху.
Глава 13.
Прежде чем отправиться обратно во дворец, мне предстояло решить еще одну задачу. Проще говоря, избавиться от тела. В данный момент тело лежало в углу комнаты, завернутое в покрывало, и действовало мне на нервы. Но здравый смысл подсказывал мне, что просто спуститься мимо хозяина этого гостиного дома и спокойно выйти наружу у меня не получится. Наверняка он решит проверить, в каком состоянии я оставляю номер после выселения.
Или я слишком забиваю себе голову современными традициями?
Вздохнув, я откусила кусочек от уже остывшей курицы и поднесла ко рту ложку плова. С телом все-таки нужно что-то придумать. Нельзя бросить его здесь … вот так.
В голову пришла только одна мысль. Каким-то, простите, х*ром, его нужно вынести из номера и закопать на заднем дворе. Ночью, пока этого никто не видит. По идее, я буду проезжать какой-нибудь лесочек…
Но как это организовать, простите?
Дожевав курицу, я более-менее определилась с планом действий. Мне нужно было нанять повозку, в которую я попрошу перенести «спящего» друга, тяжело и сильно заболевшего. Нужно только убрать кровь с раны и Ибрагим вполне сойдет за спящего, пока еще не начал разлагаться. Чтобы вынести тело, понадобится помощь слуг. Но на оплату деньги у меня имеются. А дальше… попрошу указать направление до столицы, и в ближайшем леске тело будет предано земле до заката, как и положено у порядочных мусульман.
Хотя что меня, что почившего бывшего Визиря сложно назвать порядочными мусульманами. Да и просто порядочными.
Усмехнувшись своим мыслям, я намочила шелковый платок и подошла к телу, борясь с иррациональным страхом, что вот сейчас он вскочит и удушит меня собственными руками. Не вскочил. Кровь оттерла кое-как, платок запихала за пазуху, чтобы выбросить его подальше отсюда. На Ибрагиме оставалась только длинная нижняя рубашка, штаны и кафтан я с него сняла. Надеюсь, что его внешний вид не вызовет лишних вопросов. Напоследок я замотала грека простыней с постели и на этом успокоилась.
Заперев дверь и молясь всем Богам, чтобы никто не сунулся в номер в мое отсутствие, я спустилась вниз, где почти сразу нашла хозяина этого «милого заведения» — грека по имени Анатолис. Суетливо раскланявшись, толстяк поинтересовался, что угодно «паше».
«Паше» было угодно нанять повозку для перевозки «заболевшего друга» в Стамбул. И пару слуг, чтобы несчастного, находящегося в «глубоком сне», бережно спустили из номера в ту самую повозку.
После того, как из рук в руки перекочевали пара десятков золотых монет, моя проблема была решена.