Я и мое чудовище
Шрифт:
Никита посмотрел на меня так, словно мы знакомы уже сто лет. Посмотрел по-дружески. Даже немножко по-братки.
— Я ведь приеду, — предупредил он с улыбкой.
— Приезжай! — поддержала я. — Обязательно приезжай.
Из коридора меня позвала мама. Они с Олегом уже собрались выходить.
— Ну, значит, до встречи, — сказала я Никите.
— До встречи, — он помахал мне рукой, и я закрыла дверь.
Папу мы нашли в полупустом зале ожидания. Он пил кофе из бумажного стаканчика и вертел в руке купленный только что
Я кинулась к папе, оставив маму и Олега позади, и прошептала ему на ухо:
— Привет, папа.
И услышала, как он улыбнулся мне в волосы.
Глава 20. Я и мое чудовище
Мы с папой едем из аэропорта домой и слушаем южный рок — папину любимую старую группу Lynyrd Skynyrd.
Папе нравятся эти ребята-рокеры, потому что они не врут: дождь не будет идти вечно, и однажды выглянет солнце. Так они поют. Папа говорит, они напоминали ему об этом каждый день, и когда он почти отчаялся, и впрямь выглянуло солнце. Он поднимает ладонь, и я даю ему «пять». Наверное, так делали рокеры, когда папа был мальчишкой и мечтал стать похожим на них.
Я смотрю, как клубятся низкие пухлые облака над полями вдоль шоссе. Из облаков струится солнечный душ — длинные лучи, уходящие в землю. Азагоризонтом — море. Я слышу, как оно шумит, и от радости на мгновение закрываю глаза.
I’m a lucky man, I try to be a stronger man. I shed a tear or two but that don’t make me a weaker man,— подпевает папа и улыбается чему-то, что ждет его в конце уходящей в даль дороги.
Папа совсем не помнит свой тринадцатый год. Все остальные — пожалуйста. Пятый, двенадцатый, двадцать восьмой, какой угодно. А вот тринадцатый где-то потерялся. Папа шутит, что, наверное, его отвергла какая-то красотка, или он подрался до сломанного носа, или забил мяч в свои ворота, вот и решил вычеркнуть из памяти это «смутное время».
— Если хочешь, поступи так же. Это несложно, — советует папа. — Запоминать надо только хорошее.
— Как можно напрочь забыть целый год? — удивляюсь я. — И потом, я не хочу забывать.
— Тогда запиши, — кивает папа. — У тебя же есть дневник первого года жизни, пусть будет и дневник тринадцатого.
Неплохая идея. Пожалуй, иногда слова все-таки лучше фотографий.
Home is where the heart is And my heart is at home with you— поют из динамиков Lynyrd Skynyrd, и мы сворачиваем с шоссе и взлетаем на холм. Там на холме — дом.
Маркуша бежит, на ходу подтягивая колготки, обниматься с папой. А потом недоверчиво косится на меня:
— А ты кто?
Меня же всего сутки не было! Раньше мы уезжали
— Маркуш, ты чего? Это же я, сестра твоя!
Маркуша хитренько щурится, как будто ловко меня провел:
— Не забыла!
И мы все — папа, бабушка, Наташа и я — смеемся до слез. А Маркуша крутится возле моего фиолетового чемодана, плюхается на него, как на батут, и хохочет громче всех.
Вечер. Над морем у линии горизонта растворяются последние всполохи красного. Сидя на бревне, Женька неумело бренчит на гитаре, иногда подкручивает струны и опасливо поглядывает на Юльку. Его длинные пальцы еще плохо слушаются, но Женька старается изо всех сил.
Юлька задрала голову и мечтательно созерцает звезды. Ей кажется, что Женька сочиняет для нее любовную песню, хотя на самом деле он пытается сыграть Knockin’ On Heaven’s Door.
Я чувствую на губах знакомый соленый ветер, распускаю хвост и позволяю ветру запутаться в волосах.
Всматриваюсь в почерневшие волны, а там…Главное не моргнуть! Над поверхностью появляется огромное черно-фиолетовое крыло. А за ним второе. Взмах. Еще взмах. Еще…
Я тихонько толкаю Женьку в плечо, чтобы привлечь его внимание. Гитара со стоном выскальзывает у него из рук.
— Вот черт… — вскакивает Женька и шарит по карманам в поисках телефона, но понимает, что опять его где-то оставил.
— Что? — спрашивает Юлька, и я показываю на море.
Юлька застывает с широко распахнутыми глазами.
— Это же… Это же… — бормочет она.
Дракон стряхивает воду с крыльев и медленно поднимается в небо. Взмах. Еще взмах. Он вертит головой и сам себе удивляется. Крылья быстро находят нужный темп. Перепончатые лапы словно отталкиваются от воздуха. Он похож на летучий корабль с фиолетовыми парусами. Дракон устремляется вверх, и, набрав нужную высоту, летит к горизонту. Туда, где когда-то жили драконы, туда, где его настоящий дом.
— Видели? — ошарашенно кричит Юлька. — Вы это видели?!
— Не пойму, это… — полувопросительно произносит Женька. — Это…ч-чудовище?
— Лер… Лера!
Я слышу Юлин голос и моргаю. Дракон исчезает.
— Ты думаешь о маме, да? — заботливо склоняется надо мной Юля.
— Нет, о чудовище.
Она мне не верит. Хотя я и правда думаю о чудовище. О том, что сегодня вижу его в последний раз. Всему свое время. Одни истории заканчиваются, но хорошая новость в том, что им на смену всегда приходят другие.
Юля садится рядом и обнимает меня за плечи. Женька перебирает струны. Мелодия звучит громче и увереннее, уже почти без ошибок.
— Не переживай, она ведь будет приезжать.
— Угу.
— Ну не грусти.
— А я и не грущу.
Мне хочется расправить крылья и парить над водой, а потом нырнуть глубоко-глубоко, на самое дно. Я боюсь отпустить это удивительное мгновение. Потому что у меня есть мама, которая счастлива.
Потому что никому из нас не пришлось прыгать с воздушного шара.