Я и мое отражение
Шрифт:
Перспектива немножко подняла мне настроение. Покажите любой женщине красивую тряпку, обувь или украшение, и она забудет обо всем на свете. Даже о том, что ее приговорили к смертной казни.
Я еще раз прошлась по гардеробной. Каблук был высоким, но удобным, ходить нисколько не мешал.
Интересно, а украшения у Жени есть? Я имею в виду, бижутерия? Надеть на себя настоящие драгоценности я бы вряд ли посмела.
Я вернулась назад, в комнату, и переворошила все ящики.
Нет.
Впрочем…
Очевидно, предусмотрительная тетушка припрятала бирюльки в сейф до возвращения племянницы из больницы.
В дверь стукнули. Кажется, это Рита.
– Да! – крикнула я.
Рита сунула мордочку в дверь.
– Елена Борисовна и Юрий Васильевич просят вас спуститься к ним, – доложила она. – Они в столовой.
– Иду, – ответила я.
Рита скрылась.
Я еще раз бросила на себя оценивающий холодный взгляд.
Не трусь Лерка, прорвемся! И считай до пяти! Медленно!
Я вышла из комнаты и пошла по коридору к лестнице.
Тетушка с дядюшкой сидели за огромным овальным столом. Перед ними дымились маленькие кофейные чашечки, расписанные затейливыми китайскими иероглифами. А может, не китайскими. Может, японскими.
При моем появлении дядюшка медленно поднялся со стула. Я так и не поняла, почему. Потому, что хорошо воспитан, или потому, что его потрясло мое сходство с Женей?
Тетушка отреагировала вяло. Смотрела перед собой, на какую-то невидимую точку в белоснежной скатерти. Губы твердо сжаты, брови сведены к переносице.
– Здравствуйте, Юрий Васильевич, – сказала я, мило улыбаясь.
– Здра…
Он шумно глотнул воздух.
– Здравствуй…те…
– Рада вас видеть, – продолжала я, все так же улыбаясь.
– Благодарю, и я те…вас…
– Что же вы тогда так быстро ушли? – спросила я.
Дядюшка вытянул шею.
– Когда?
– Когда мы впервые увиделись! – напомнила я. – В кафе! Помните, вы меня попросили разменять сто долларов?
– Помню…
– Я разменяла, – доложила я. – Вернулась, а вас нет…
Дядюшка снова шумно глотнул воздух.
– Вот!
И я протянула ему сдачу.
– Что это? – не понял дядюшка.
– Это ваши деньги.
Он неуверенно посмотрел на тетю Лену и засмеялся.
– Прекрати, – сказала мне тетушка, не повышая голоса. – Ты не в цирке. Устроила балаган…
– Почему? – возмутилась я. – Просто возвращаю чужие деньги!
– Сядь! – приказала тетушка. – Ты сама прекрасно понимаешь, что никого из нас эти сто долларов не интересуют. Так что сунь их в карман и сядь.
Она посмотрела на мужа.
– Юрочка, ты бы тоже присел, – сказала она смягчившимся тоном.
Да. Я была права. Тетушка к нему неравнодушна.
Я отодвинула стул и уселась в некотором отдалении от семейной группы. Юрий Васильевич тоже сел, не отрывая от меня завороженного взгляда.
– Даже страшно, – пробормотал он.
Тетушка ничего не ответила. Только еще сильней нахмурила брови и побарабанила пальцами по столу.
Нервничает.
– Кофе хочешь? – спросила она, поднимая на меня колючий взгляд.
– Нет, благодарю, – отозвалась я. – Уже пила.
– Ну, в таком случае…
Тетушка подошла к двери и плотно прикрыла ее. Двери в столовой оказались не простые, а двойные. Знаете, одна дверь, потом небольшой промежуток, и вторая дверь. А между ними воздушная подушка. Очень хорошее средство от любопытных ушей.
– Поговорим, – сказала тетушка, возвращаясь к столу.
– Поговорим, – согласилась я.
Тетя Лена уселась на свое прежнее место.
– Видишь ли, Женя, – начала она после небольшой паузы. – Как ты, наверное, уже поняла, нам от тебя нужны определенные услуги.
Я молчала.
– Боюсь, что в Москве я не совсем правильно тебя… сориентировала, – продолжала тетушка, с некоторым усилием подбирая слова. – Мы думали, что тебе придется только время от времени показываться на публике, и все. Но…
Она беззвучно вздохнула и переглянулась с мужем. Тот ответил ей многозначительным взглядом.
– Но обстоятельства… сложились несколько иначе.
Я молчала. Внутри меня клокотал просыпающийся вулкан страха и ярости, но я молчала. Только бесконечно повторяла про себя: «Раз, два, три, четыре, пять. Раз, два, три, четыре, пять…»
Очень медленно.
Тетушка еще раз побарабанила пальцами по столу, потом положила передо мной лист бумаги. Сначала мне показалось, что он чистый. Он и был чистым, если не считать ксерокопии чьей-то подписи, сделанной в верхнем левом углу.
– Что это? – спросила я спокойно. Счет меня удивительно успокаивал.
– Это Женина подпись, – ответила тетушка.
– И?..
Супруги Володины снова переглянулись. Тетушка повернулась ко мне, ее лицо стало каменным.
– Ты должна научиться подписываться, как она, – сказала тетушка с какой-то грубой прямотой.
Только страшным усилием воли мне удалось сдержать себя. В разворошенном мозгу вспыхивали и догорали цифры, я автоматически твердила про себя:
– Раз, два, три, четыре, пять…
Надеюсь, твердила медленно.
– Зачем? – спросила я, наконец.