Я и мое отражение
Шрифт:
Я умолкла и присела рядом с ней.
Тетка немного повозилась, устраиваясь поудобней. Оперлась на подушку, сложила руки на груди и неожиданно снова хихикнула.
– Ты знаешь, – поделилась она со мной, – я последние пятнадцать лет не пила.
– Это серьезный срок, – оценила я.
– Да. Все равно, что в тюрьме отсидела: ни выпивки, ни мальчиков, ни ночных культпоходов… В девять сон, подъем в семь, жесткая зарядка или пробежка, овсянка на завтрак…
Она потянулась и спросила:
– Нравится?
– Не очень, – ответила я осторожно.
– Вот и мне… не очень…
– Зачем
– Так жила? – договорила тетка. Несмотря на пьяную голову, соображала она по-прежнему быстро. Вздохнула и ответила:
– Форму держала. Хотела продлить молодость.
– Вам это удалось, – ответила я. – Когда я вас увидела в первый раз, я подумала, что вам лет сорок-сорок пять, не больше…
– Да?
Тетка расцвела.
– Ты серьезно?
– Абсолютно!
Она ухмыльнулась.
– Да уж… Выглядела я вполне прилично.
Неожиданно тетка помрачнела и с ожесточением выкрикнула:
– А посмотри-ка на меня теперь!
Я промолчала.
– Кому я такая нужна? – наседала тетка. – Скажи, кому?
– Надо было ставить не на мужика, а на племянницу! – не удержалась я. – Любили бы Женьку, а не этого козла, и жили бы, горя не зная…
– Горя не зная, – повторила тетка и усмехнулась.
Повесила голову на грудь и замолчала. Прошло несколько томительных минут. Я решила, что тетка заснула, и осторожно дотронулась до ее руки.
– Я не сплю, – сказала тетка почти трезвым голосом. – Я думаю.
– О чем? – спросила я.
Тетка пожала плечами.
– Почему жизнь такая несправедливая.
– Жизнь такая, какой ее делают люди.
– Не всегда, – возразила тетка.
– Например?
Тетка прикусила нижнюю губу. Ее глаза стали совсем мрачными.
– Слушай, – начала она. – Жили-были две сестры. Обе умницы, обе красавицы, даже удивительно, что такие дочери могли родиться у придурка алкоголика и отупевшей ломовой лошади…
Я поняла, что тетка рассказывает о себе.
– В общем, росли они, хорошели, мечтали о достатке, спорили, как его добиться. Младшая, Вера, считала, что нужно правильно выйти замуж. За перспективного молодого человека, который и сам наверх пробьется, и семью вытащит. А старшая, Лена…
Тут тетка остановилась, посмотрела на меня и мрачно ухмыльнулась.
– А старшая, Лена, – продолжала она, – считала, что рассчитывать в этой жизни нужно только на себя. Тогда и мужчину можно выбрать любого. Такого, который нравится, а не такого, который работает паровозом… Так вот, закончили сестры школу, и каждая пошла своим путем. Вера устроилась горничной в гостиницу «Интурист», Лена поступила на экономический факультет МГУ. Вера учиться не хотела; она хотела поскорей найти нужного мужчину и пристроиться к нему.
Тут тетка замолчала.
– Нашла? – не удержалась я. Мне было по-настоящему интересно.
– Нашла, – подтвердила тетка. – Вернее, ее нашли. Ты, конечно, в курсе, что все иностранцы в СССР были под колпаком у спецслужб?
– Господи! – сказала я скривившись. – Да кто этого не знает?! Сейчас, по-моему, все только и делают, что разоблачают наше прошлое! Нет, чтобы взяться за наше настоящее!..
– Это точно, – подтвердила тетка. – Но не о настоящем речь. В общем, Вера
– Как это? – не поняла я. – Простую горничную?
Тетка почему-то рассердилась.
– А кто, по-твоему, докладывал о каждом шаге иностранцев в Союзе? Они, они, простые горничные, официанты, швейцары, уборщицы… Лерка, не задавай глупых вопросов! Веру взяли обычным информатором. Ну, конечно, наобещали ей вагон удовольствий: и квартирку со временем дадут, и на хорошую работу устроят…
Тетка сделала паузу.
– В общем, Вера, недолго думая, согласилась. Приставили ее к одному американцу. Парень приехал в Союз по служебным делам; он имел здесь небольшой подпольный бизнес, кажется, связанный с антиквариатом… Неважно. Его бизнес спецслужбы не интересовал. Интересовал их папаша этого парня. Папаша был не кто-нибудь, а американский сенатор. Причем, очень влиятельный и солидный. И спецслужбы провернули маленькое, но очень ловкое дельце: парня основательно подпоили его компаньоны по бизнесу, и он вернулся в гостиницу, плохо соображая, что происходит. А в номере его уже ждала Вера. Вера была хорошенькая, как кукла. Соблазнить пьяного молодого мужчину особой трудности не составляло. Парня уложили в постель, а наутро Вера подала заявление в милицию об изнасиловании.
– Ничего себе! – сказала я.
– Да. Короче говоря, не буду обременять тебя деталями. Дело попридержали, огласке предавать не стали, а вместо этого надавили на папашу парня. На господина сенатора. Уж не знаю, какие услуги он оказал Стране Советов, но какие-то оказал. Парня отпустили с миром, и больше он в Союз даже носа не совал.
– Еще бы! – сказала я невольно.
– Но!
Тут тетушка подняла указательный палец.
– Но след оставил!
Она замолчала.
– Женя! – догадалась я.
– Вот именно. Когда Верка поняла, что беременна, аборт делать было уже поздно. Да и не так это было просто: в семьдесят пятом году избавиться от ребенка. И ее просто выкинули с работы. Кому она была нужна, с животом, когда вокруг полно молодых, хорошеньких и не отягощенных детьми?
Я с силой выдохнула воздух, скопившийся в легких.
– Не дыши огнем, – насмешливо посоветовала тетка. – Таковы реалии тоталитарного режима. Понятно?
Я не ответила.
– Понятно, – констатировала тетка вместо меня. – В общем, Верка осталась на бобах. Квартиру она, конечно, не получила, никакой хорошей работы ей не дали. Наоборот, выкинули из «Интуриста», как наблудившую кошку. Короче говоря…
Тетка помедлила.
– Верка родила девочку и сразу от нее отказалась. Женя попала в Дом Ребенка.
– Как? – не сдержалась я. – Родная мать отдала дочь в детдом?
– А ты думала, что главная негодяйка в нашей семье я? – огрызнулась тетка.
Я промолчала, потому что действительно так думала.
– Что было потом? – спросила я.
Тетка погрозила мне пальцем.
– Зацепило?
– Зацепило, – призналась я.
– Тогда слушай. Верка долго пыталась пристроиться в разные хлебные места, но у нее не получалось. Словно проклял ее кто-то за брошенного ребенка… Потом она заболела чем-то вроде лейкоза, промучилась год и умерла.