Я и моя суккуба
Шрифт:
– Дурак…
И сон исчез. Я вскочил, чуть не опрокинув стул, пьяно замотал головой и подбежал к кровати. Наплевав на сон Ингрид, принялся трясти и шатать свернутое рулетом одеяло, пока наружу не выпросталась опухшая спросонья физиономия. Хира указала на плотно сжатые губы, потом на потолок – мол, еще не рассвело, а до утра приказано молчать, но я был слишком зол, чтобы вестись на подобные отмазки.
– Вставай, быстро! Собирай свою темную материю, собирайся – и за дверь. Даю минуту.
Девушка не сразу поняла, что я имею
– И как это понимать?! – взорвался я. – Что за шутки? Хочешь насолить мне – соли только мне! На кой приплетать сюда Иру? Она тебе что сделала?!
– Пок-пок-по-к-о-о-о-о… – Хира развернулась, притопывая и размахивая локтями. – Хули ты распетушился, педик? Хочешь наказать? Наказывай! Кнута нет, ну так врежь кулаком! Двинь по роже, дай по почкам, будь мужиком, млять! Хрена ты мнешься, как обоссанная тряпка?!
– Хира, – несмотря на едкую провокацию, я сохранил спокойствие и твердость в голосе. – Ты меня разочаровала.
– Разо… че? – она склонила голову вбок и сощурилась. – Это какое-то педийское наречие? Или гомий язык? Я таких не знаю. Фафочафофала… – девушка уперла руки в бока и закачалась неваляшкой, изображая вышагивающего среди своего гарема петуха. – Куд-кудах. Фмофрите, я муфык. Пок-пок-пок!
– Хира…
Суккуба толкнула ладонями в плечи и гневно бросила в лицо:
– Да хоть обзовись. Мне похер, понял? Я тебе не няша-стесняша. Я не роняю слезки и не кидаюсь на шею, когда пораню пальчик. И далеко не такая нежная и гладкая, как эта овца…
– Хира… – едва удержался от улыбки, ее время еще не пришло.
– ДА ЧТО??! ХИРА, ХИРА, ХИРА, ХИРА!!! – орала суккуба, приставив ладони к ушам и качая головой из стороны в сторону. – Хуира! Рот твой топтала, пес!
– Ты ревнуешь.
– Я… что? – истерика вмиг исчезла, сменившись крайней степенью замешательства – вскинутые брови, показушно-удивленный взгляд, разведенные ладони. – По-моему, у тебя крыша поехала. Ты э-э-э… поехавший абсолютно, парень.
– Хира…
– Еще одно слово – убью. И почему, млять, не вырвала тебе кишки, когда была возможность? А-а-а!!
– Хира…
Прислужница издала странный хрюкающий звук, сжала свое лицо ладонями и с напускным безразличием пробормотала:
– Ладно. Что, мастер?
– Не ревнуй.
Она тяжело выдохнула и схватилась за грудь, бледнея на глазах.
– Что-то мне… нехорошо…
– Не думай, что так легко отделаешься. Твое поведение – отвратительное. А задумка со сном – мерзость.
– Да-да. А сама я мразь, сволочь, сука, падаль, гниль…
– Замолчи, – я положил руку подруге на плечо, и та даже не особо вырывалась. –
– И говорили не просто так, идиота ты наивного кусок.
– У плохого хозяина собака кусается.
– О да, – демоница закатила глаза. – А ты, конечно же, хороший.
– Нет. Я не хочу быть твоим хозяином. Я хочу быть твоим другом.
Хира схватилась за живот и согнулась в три погибели, делая вид, что вот-вот вырвет. Браслет дрогнул, но оценить результат задушевной беседы не успел – по грязи подворотни шлепала девчонка, которую спас от насильников.
– Мастер Артур! – крикнула она, махнув рукой. – Мастер Артур!
– Как ты меня нашла? – шагнул навстречу, поглядывая за спину незваной гостьи – не скачет ли следом хвост.
– Люди… подсказали. Там, там… – незнакомка указала в сторону площади, тяжело дыша после долгого утомительного бега. – Мэр собирается на рассвете казнить мятежников!
Глава 12. Пряники кончились
Фиал был полон до краев, но я не стал изгонять суккубу, а велел присматривать за Ингрид и ни при каких обстоятельствах не выпускать наружу.
– А если попытается прорваться? – хмыкнула Хира. – Можно ее побить?
– Можно ты хоть на минуту перестанешь ерничать?
– Нет.
– Свинтуса ответ.
Демоница приподняла пальцем нос и хрюкнула.
Спорить с этой занозой себе дороже, а времени в обрез. Натянул шляпу на лоб и поспешил за девушкой, щеголявшей в точно таком же голубом платье, как и при первой встрече – очевидно, с гардеробами массовки разработчики не заморачивались. Эх, пообщаться бы с гениями, сотворившими такое, но всему свой черед, а пока надо спасать друзей.
На главной улице царило нетипичное для раннего утра оживление, но со вчерашними погромами ему не сравниться. Пятерки стражей ходили по домам, стучали дубинками в двери и зычными выкриками гнали жителей на казнь – пока что в качестве зрителей. К гадалке не ходи, Ариша решила устроить показательную порку, а для любой демонстрации силы и власти характерны две неотъемлемые черты: затащенная силком толпа и запредельная жестокость экзекуций.
Многие люди брели на площадь с перебинтованными головами, и на повязках алели пятна свежей крови. Одни бедолаги прихрамывали, другие поджимали руки с грубо наложенными шинами, у третьих лица выглядели как ежевика в микроскопе – все в темно-лиловых шишках. Город тоже пострадал после беспорядков – на обочинах валялись расколотые бочки и опрокинутые телеги, стены тут и там потемнели от огня, а в подмерзшей поутру грязи виднелись отпечатки скрюченных тел в окружении следов тяжелых сапог. Здесь кого-то искалечили. Там, судя по кровавым ошметкам, забили насмерть. Чуть дальше виднелись очертания лежащей ничком женской фигуры с прилипшими обрывками платья и панталон – комментарии, как говорится, излишни.