Я и Я (сборник)
Шрифт:
Злодей протер физиономию полотенцем и подмигнул. Вася, покорно сделавший то же самое, услышал:
– Не скучай, придурок! Скоро увидимся.
Лихолетову пришлось отвернуться, чему он только обрадовался – до того противно было видеть этого самодовольного типа – но тут погас свет и все исчезло.
И пошла у Васи не жизнь, а будто бесконечная поездка по кольцевой линии метро. Только в темном вагоне и без остановок, где можно выйти. Беспросветный мрак туннеля время от времени чередовался с более-менее четкими картинками.
Вечно
Двойник, так резко перехвативший у Лихолетова инициативу, вскоре стал ходить в новых джинсах и дорогой кожаной куртке. Порой даже костюм надевал. Сделал короткую стрижку, а причесывался – волосок к волоску. Пижон, да и только. Вмазать бы по наглой роже, свернуть набок нос, чтобы спеси чуток поубавилось! Вася задыхался от злобы и ненависти к паразиту, посмевшему отнять у человека нормальную жизнь. А еще до чертиков хотелось выпить, и только долгие провалы в пустоту спасали его от безумия.
Как мерзавец сумел покинуть зазеркалье? Как?! Этот вопрос мучил Васю даже сильнее, чем тяга к выпивке. Ведь должна быть какая-то лазейка. Обязательно должна! Но где ее отыскать, несчастный не имел ни малейшего представления. И на подсказку от двойника рассчитывать не приходилось. Правда, Вася заметил, что вражина никогда не появляется в том зеркале, из которого когда-то таинственным образом исчез. Действительно разбил его – так, что ли? Наверно, это что-то значит. Чем же зеркало, висевшее в прихожей, отличалось от всех остальных?
Но не было у Лихолетова времени на размышления. Пока сообразишь, куда тебя на этот раз выдернуло из глухой тьмы, уже пора проваливаться обратно. Да и не имел он никогда такой привычки – голову ломать. Плыл себе и плыл по течению. Зачем напрягаться, если все как-нибудь само образуется? Сто раз проверено.
Весна и лето промелькнули перед Васей разрозненными, зачастую смазанными кадрами. Выглянув как-то одним глазом в совсем маленькое продолговатое окошко, он, сам не ожидая, выругался про себя чуть ли не с восхищением: неужто двойник отремонтировал машину, разбитую два года назад?! Сидит, такой серьезный и торжественный, даже при галстуке… И куда же мы порулили, интересно знать? А трасса-то знакомая – Ленинградка. Вот будет прикол, если он в Зеленоград намылился, к Вальке. Ну-ну!
Не обращая внимания на осточертевшего двойника, Вася выглядывал то из одного,
Деревья и кусты, растущие вдоль шоссе, проносятся мимо желто-зелеными кляксами, и уже далеко позади чинно выстраиваются в ряд. Коротко фыркают встречные машины. Движение не очень плотное, никто не толкается, на хвост не наступает. Ехать бы вот так и ехать. Никуда особенно не торопясь, ни о чем не думая…
Свернул, урод. Точно – к Вальке. Тьфу! Да зачем она тебе, зачем?! Ушла и ушла. Мало, что ли, баб на свете? Хороша, никто не спорит, но уж больно строгая. При такой жене надо по струночке ходить да исправно прыгать с тумбы на тумбу. Любой шаг влево-вправо карается без объявления войны. Может, не согласится Валюха вернуться? Гонору в ней… Да нет, этот чертов Базилевс кого хочешь убедит.
Машина остановилась у крайнего подъезда двенадцатиэтажки, и Вася исчез, чтобы через короткое время очнуться уже в квартире бывшей жены. Почти половину прихожей там занимало древнее кривоногое чудовище: трехстворчатый гардероб, некогда претендовавший на родство с красным деревом. Вот в зеркале на его средней створке Лихолетов и возник. Что-то непонятное беспокоило его, но разбираться было недосуг. Вася прислушивался к разговору и тихо тосковал. Вернуться бы прямо сейчас в машину! Пускай пассажиром, так даже лучше: кто за рулем, тот и в ответе за все.
Двойник стоял посреди комнаты, боком к открытой двери, а Валька, скорее всего, сидела в кресле. Вася, и не глядя, мог четко представить свою бывшую: нога на ногу, руки непримиримо скрещены под грудью, подбородок вздернут. Темные кудри, как всегда, сколоты небрежно, а у халатика не застегнута пара нижних пуговиц.
– Никак, соскучился, милый мой? – услышал он насмешливый вопрос Валентины.
– Очень, – спокойно ответил двойник, которому так и не предложили присесть.
Почему никто не замечает, что у этого паразита другой голос? Как жена, с которой худо-бедно прожито почти пять лет, не чует подмены? Вот и доверяй бабам после этого.
– Прямо-таки женихом явился, при параде…
– Я за тобой, Валюш. Собирайся, поехали. Жить будем хорошо. Слово даю.
– Давно не пьешь?
– Полгода.
– Закодировался, или как?
– Сам завязал. Работа есть, деньги приличные платят. Ремонт дома сделал. Возвращайся! На руках буду носить.
– А вдруг я больше тебя не люблю? – помолчав, спросила жена.
– Быть этого не может.
– Разве?
Голос вражины потеплел:
– Кольцо не сняла. В субботу сидишь дома. Мужиков здесь не бывает, я же вижу. Не разлюбила, значит.
– А ты изменился, Василек.
– Да. Ты – тоже. Похорошела сильно.
Из-за границы пустоты к Васе шагнуло отражение Валентины. Подбоченилось, окатило его с головы до ног оценивающим взглядом, скривило в усмешке сочные губы: