Я и Ю, или Все хорошие девушки уже замужем
Шрифт:
На следующий день после лучшего-дня-в-моей-жизни у нас в редакции проходила еженедельная планерка. Все как обычно – ничего интересного: главный редактор последовательно вопрошает заведующих разными отделами, что планируется в ближайший номер. Журналист-экономист пишет об экономических проблемах, «социалист» (так мы его в шутку называли) – о социальных, «спортсмен» – о спорте. Я специализировался на культуре (за что меня подчас именовали «культуристом»).
Но иногда редактор предлагал темы, которые не попадали
Под конец той планерки редактор как раз и предложил такую необязательную тему.
– Да, вот еще, – сказал главный, когда сотрудники уже вставали со стульев в его кабинете. – Такой курьез был интересный – может, кто-нибудь возьмется? – с надеждой посмотрел он на всех нас. – Вчера звонили из Звездного района, что само по себе занятное совпадение, и рассказали про летающую, представьте, тарелку. Что она туда вроде как прилетала…
– Кто звонил-то? – хмыкнул экономист. – Психопат какой-нибудь?
– Не похоже, – покачал головой редактор. – Звонили сразу несколько человек. Из одной и той же вроде как квартиры – и говорили чуть ли не хором.
– Розыгрыш, – поморщился социалист. – Чушь собачья.
– Я же говорю: курьез, – развел руками редактор. – Может, получится что-нибудь смешное. Фельетон не фельетон, но…
– Первое апреля уже было, – кисло сказал спортсмен.
– Вот-вот! – воскликнул редактор. – Я ведь призывал вас тогда поюморить как-то – хотя бы в рамках своих отделов. Никто не взялся. А между тем нашему изданию отчетливо не хватает какого-никакого юмора, сатиры…
– У нас все-таки не «Крокодил», – буркнул криминалист.
– Понятно, понятно, – редактор вздохнул и забарабанил пальцами по столу. – Барашкин, может, ты возьмешься?
Барашкин, которому очень шла эта фамилия, был кудрявым молодым человеком невеликого ума, на которого редактор почему-то не первый год возлагал большие надежды. Но Барашкин все не оправдывал этих надежд, его испытательный срок все тянулся и тянулся – и он так и влачил в нашей редакции туманное существование полувнештатника-полустажера. Иногда редактор именно на Барашкина взваливал темы, которые именовал «курьезными».
В этот раз Барашкин, как мне показалось, заинтересовался редакторским предложением больше чем обычно – но прежде чем он раскрыл рот, я неожиданно для самого себя выпалил:
– А давайте я возьмусь!
Все, включая редактора, посмотрели на меня с удивлением.
– Чувствую, наш культурист напишет знатную статью об инопланетном кинематографе, – попытался съюморить социалист.
– Что-нибудь да напишу, – не обращал я внимания на насмешки. – Давно эту тему никто не поднимал. Почему бы нам не взяться?
– Вот именно –
– Мы не должны бояться не показывающих пальцев, ни пальцев, крутящихся у виска, – отозвался редактор сгенерированным на ходу афоризмом.
– В общем, съезжу в Звездный – посмотрю, чего там, – заключил я и задержался в кабинете редактора, чтобы узнать у него подробности вчерашнего звонка.
023
У искомого дома в Звездном меня встретили несколько человек – видно, редактор предупредил о моем приезде.
– Вы к нам? Вы журналист? – обратился ко мне бойкий гражданин предпенсионного эдак возраста.
Я кивнул и огляделся. Меня обступили пять человек, включая бойкого гражданина. Всем им было по виду от пятидесяти до семидесяти. Почему-то это сразу внушило мне скепсис и некоторое уныние. Я уже пожалел, что взялся за это задание.
Пожилые граждане – двое мужчин и три женщины – тем временем дружно галдели, что-то мне рассказывая, а я не понимал ни слова, даже несмотря на то что бойкий гражданин сопровождал свои выкрики экспрессивной жестикуляцией.
– Спокойно, спокойно, товарищи, – поморщился я. – Говорите по одному, пожалуйста. Начнем вот с вас, – я обратился к бойкому.
Тогда все замолкли, и бойкий стал рассказывать:
– Это случилось в субботу. Часов в десять вечера. Было то есть уже темно. И прямо вот над нашим двором, – он обернулся и окинул этот двор рукой, – повисла летающая тарелка.
Я недоверчиво хмыкнул:
– Ну а… насколько высоко?
Гражданин посмотрел вверх, словно прикидывая:
– Да не выше крыши.
– Не выше крыш вот этих пятиэтажек? – уточнил я.
– Ага, ну да, – тотчас согласился бойкий. – Конечно, пятиэтажек. Тут же и нет других. И вот, значит, эта тарелка повисла – а из нее такой луч ну вроде сияния. Засиял то есть луч – и как-то так ослепил даже меня. Я зажмурился, а потом открыл глаза – и ничего уже нет.
– А вы один были во дворе, когда это случилось?
Бойкий стал припоминать:
– Возле своего подъезда я был один. Насчет других не скажу. Было же уже темно.
– Но когда эта самая тарелка осветила весь двор, вы кого-нибудь заметили? Из ваших там знакомых, кто поблизости был?
– Да мне уже не до того было, – отмахнулся бойкий. – Какие тут знакомые, коли тарелка?
– И это все, что вы можете рассказать?
– Ну да. Что мог, то и рассказал. Не обессудьте. Такое вот событие было. А вы разбирайтесь – на то вы и журналист.
– А вы тоже это видели? – обратился я к четверым остальным, и те дружно закивали. – Значит, и вы были во дворе?