Я иду искать. История вторая

Верещагин Олег Николаевич

— Попал, — выдохнул Олег, ощущая, как дрожат руки. Сменил магазин на ощупь и повторил: — Попал.

«....а не дуром ли?» — подумал он через секунду. И, достав из-под жиле­та головную повязку, которую пока не носил, нацепил ее спуская глаз с подстреленного, на пятку подтянутой ноги. Медленно выпрямил ногу, поставил на носок...

...Удар пули швырнул ногу в сторону. Олег выпустил очередь в ответ — и пуля вырвала клок кожи из жилета у плеча, с визгом и хлюпаньем ссеклась о металлическую чешую прокладки, ушла в сторону. Мальчишка вжался в землю и чуть повернул голову.

Кута на пятке

оказалась распорота. Повязка качалась на ветке куста шагов за десять.

— Ладно... поползем дальше, — процедил Олег.

«Дальше» оказалось ямой под корнями вывортня. Отцепив с пояса кожаную баклажку, Олег осторожно установил ее на краю ямы. Потом так же осторожно установил перед ней бинокль, а сам перебрался в другой конец ямы и, прячась за толстым корнем, приподнялся на локте и выставил ствол автома­та.

Не шевелились кустик... Заметил, что переполз сюда? Не заметил? Выжидает...

Минуты ползли, как пьяный на четвереньках. Чирикнула птичка, откликнулась ей другая... и сосняк вновь наполнился жизнью. Через прогалину проскакал местный заяц — вообще-то не совсем заяц, но похож, и очень — присел, шарахнулся от трупов.

«А ведь и «он» видит этого зайца!» — удивленно подумал Олег. — «И заяц этот все еще будет жить и прыгать, когда один из нас умрет... и вот эти муравьи будут суетиться...»

И внезапно мальчику стало до стеклянности яс­но, насколько кошмарна ситуация в сравнении с тем, что их окружает: на мирной поляне в самое окончание лета, среди жизни, два человека со звериным упорством выслеживают друг друга, чтобы убить! Нет, звери так не охотятся друг на друга, это могут только люди. Захотелось бросить автомат... и вс­тать, отряхивая джинсы от налипшего влажного песка... и подставить лицо падающим в просветы крон солнечным лучам...

ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО И ОЧЕНЬ ТВЕРДО МЕЖДУ ДВУХ СУЧЬЕВ МОЛОДОЙ СОСЕНКИ, РОСШЕЙ СРЕДИ КУСТОВ, ВЫДВИНУЛСЯ ВИНТОВОЧНЫЙ СТВОЛ.

Он был обвешан лентами с искусственными иглами. И, как это бывает в таких случаях, «картинка проявилась» полностью — стало видимым то, чего не замечал раньше. Глухой капюшон-маска с прорезями для глаз — невидимых на расстоянии — скрывал голову за длинной трубой прицела, не дававшего бликов, с козырьком.

«Тише, — приказал себе Олег, обретая неподвижность камня. — Только не спешить. Не смей спешить.»

Белое пламя беззвучно метнулось перед стволом винтовки. Олег увидел, как баклажка, расплёскивая воду, взлетела вверх и упала в песок.

С такого расстояния Олег попал бы даже вслепую. И на этот раз он ЗНАЛ, что не промахнулся — потому что видел, как голова судорожно дерну­лась, а винтовка скользнула вперед, выпущенная из рук, и повисла ремнём на сучке. Однако Олег не был уверен, что убил. И, если у этого гада был пистолет, не исключено, что сейчас он еще живой лежит в кустах и готовится перед смертью прикончить хоть еще одного горца.

Олег выполз из ямы и, перебегая от куста к кусту, выбрался к укрытию снайпера с фланга. Распоротая пятка мешала бежать.

Еще шагов за десять Олег услышал странный звук — словно дышала, устав от жары, часто и громко, большущая собака. Ступая на носки и держа автомат наизготовку, он обошел кусты...

...Первое, что увидел — глаза. Серые глаза в прорезях маски,

смо­тревшие бессмысленно-умоляюще, глаза умирающего животного.

Снайпер лежал на спине, выпрямив одну ногу и согнув другую, разбросав руки. Он был одет в мешковатый глухой комбинезон и сапоги, похожие на горские куты — Бранка говорила когда-то, что эту идею данваны украли у славян. На широком ремне висели бинокль, подсумок, нож, большая кобура — но воспользоваться оружием снайпер уже не мог. Олег боялся зря.

Он попал. И попал хорошо.

Три пули прошили грудь справа — от середины к боку. Кровь текла через дыры в комбинезоне и через рот — маска была мокрой, лишь вздувалась кровавым пузырём при каждом вздохе, выталкивавшим новую порцию крови. Левой рукой снайпер то сгребал в кулак землю, то выпускал ее...

Олег молча стоял над ним. Азарт исчез, как раньше исчез страх. Нет, мальчишка не раскаивался. Ему было просто грустно и жалко этого дурака, умиравшего в сосновом лесу в такой классный денек... Он видел, что снайпер невысокий, узкоплечий, и...

...Догадка была настолько страшной, что у Олега перехвалило дыхание. Качнувшись — автомат ударил по колену — он окаменевшими, негнущимися пальцами поднял маску, отлепившуюся с пластырным звуком, на лоб.

Это была девчонка. Красивая светловолосая девчонка на пару лет ста­рше Олега. Ртом у неё шла кровь, и где-то в горле клокотало дыхание, выходившее через простреленную грудь.

— Я-а-а... — бессмысленно сказал Олег, садясь на корточки рядом с ней. — Сейчас, сейчас, погоди...— он полез за пакетом первой помощи, но почти сра­зу опустил руку. Девушка вдруг оскалилась, глаза запали, по телу прошла су­дорога — и всё кончилось.

Он не помнил, сколько сидел возле трупа, не двигаясь и даже не ми­гая, без мыслей и чувств. Потом вяло обшарил карманы комбинезона — они бы­ли пусты, лишь из внутреннего выскользнула, умножая боль, цветная фотография, с девчоночьей аккуратностью запаянная в пластик. На фоне какой-то почти строго конической скалы стояли, обнявшись и склонив головы друг к другу, улыбающиеся девчонка (Олег узнал убитую) и мальчишка, одетые ярко и весело. Было видно, что они не позируют — им просто хорошо друг рядом с другом. Сзади было написано — кажется, черным карандашом, не данванским ли­нейным алфавитом, а глаголицей: «Встретимся здесь, Машендра!"

— Маша, Мария, — сказал Олег, пряча снимок обратно. — А где-то есть парень, который тебя любит... а я тебя убил, потому что есть девчонка, которая любит меня — меня, кого ты хотела убить... — он говорил, словно мертвая могла его услышать. Она молчала, и кровь чёрными сгустками высыхала на оскаленных зубах, а по глазам плыли облака.

И тогда Олег обнажил камас и начал рыхлить им песок, разрубая гус­тые переплетения корней...

...Он зарыл убитую на глубину меча — глубже не получалось — и дол­го строгал камасом найденную деревяшку, пока не получил грубый крест, на котором нацарапал, путаясь в оставшихся чужими знаках: «19 августа 2001 года по счету Земли я, Олег Марычев, убил тут в перестрелке снайпера по имени Мария, примерно 17 лет. Она сражалась за захватчиков, но мне жаль ее. Будь проклята война!» — последнее он добавил в непонятном ему самому порыве.