Я или Человек Без Тела
Шрифт:
Я увидел Машу. Я сразу ее узнал. И не удивился.
Словно я шел на встречу с ней, словно я точно знал, куда и когда мне нужно было выйти, чтобы встретить ее.
Человек Без Тела? Его штучки?
Маша стояла на противоположной стороне улицы, у светофора, и ждала, когда зажжется разрешающий зеленый. На ней был белый пуховик, а на голове белая вязаная шапочка.
Зажегся зеленый, и Маша двинулась мне навстречу. Я стоял на тротуаре перед перекрестком и смотрел на нее. Мне показалось, что и
Маша смотрит на меня, но она меня не видела. Или не узнавала. Она ступила
– Маша!
Она подняла глаза и посмотрела на меня удивленно и с улыбкой, как смотрят на незнакомого человека, который явно обознался, но случайно угадал имя. И вдруг во взгляде ее серых, таких знакомых глаз мелькнуло что-то, похожее на суеверный страх, словно она увидела человека, которого давно считала покойником.
– Ты?
– Машка! Машка. Маша. Машенька.
– Я произносил ее имя и наслаждался тем, как оно звучит. Как давно я не произносил его вслух!
– Мы встретились. Я знал…
– Ты искал меня?
– Маша глядела на меня и грустно улыбалась.
– Нет… Да… Не знаю… Наверное, искал.
– Ты меня не искал, - сказала Маша. Без обиды, просто сказала то, что было на самом деле.
– Что ты здесь делаешь, в Климу?
– Машка!
– Я снял перчатки и взял Машины руки в свои. На ней не было перчаток, может быть, они лежали в сумочке, переброшенной через плечо, а может быть, она забыла их дома. Руки у Маши были холодные.
– Ты замерзла? У тебя руки как ледышки.
– Я оставила перчатки на работе. Думала, что положила в сумочку, а когда хотела их надеть…
– Может быть, зайдем куда-нибудь?
– предложил я, оглядываясь по сторонам в поисках какой-нибудь пиццерии или ресторана.
– Давай, - согласилась Маша.
– Тут недалеко есть кафе.
Кафе было действительно недалеко. Когда мы зашли в него, я удивился - до чего это кафе похоже на ресторанчик "Семь струн". Тот же уют, та же тишина и та же лаконичность обстановки.
– Здесь всегда так тихо?
– спросил я.
– Да. Тут даже по вечерам тихо. Это не молодежный клуб, сюда ходят люди степенные и пожилые.
– Маша усмехнулась: - Как мы с тобой.
– Ну, это ты, Маша, загнула. Какие же мы с тобой пожилые? Вон, у тебя ни одного седого волоска!
Я провел рукой по Машиным волосам, они были точь-в-точь таким, как тогда, двадцать восемь лет назад - пепельными и матово-шелковистыми. Свою белую вязаную шапочку Маша сняла сразу, как мы вошли и, аккуратно сложив, засунула ее в карман пуховика. Мне очень хотелось прикоснуться к ее волосам губами, но я сдержался, не зная, как Маша на это отреагирует.
– Просто хорошая краска, - улыбнулась она, поправляя прическу.
Я помог Маше снять пуховик. Не удержался и легко прикоснулся губами к ее волосам, волосы пахли ромашкой. Маша не заметила. Потом я разделся сам и сдал наши вещи в гардероб. В зале находилось четыре человека, не считая гардеробщика, который тут же ушел за перегородку, и бармена за стойкой - две парочки таких же, как мы с
Машей, - среднего возраста.
– Ты хочешь есть?
– спросил я, когда мы выбрали столик.
– Я спать хочу, - честно призналась
– Я с ночного дежурства. А перед дежурством смену отработала. Думала, приду домой и упаду, как подкошенная. Устала. Так что, если желаешь даму угостить, то только кофе.
– Тогда я тоже выпью чашечку.
Пока мы ожидали, когда нам принесут кофе, я рассматривал Машу.
Если она и изменилась, то только стала еще красивее - или это я хотел видеть ее такой, или во всем было виновато освещение кафе. У
Маши были длинные и пушистые ресницы, такие же длинные и такие же пушистые, как и тогда, когда мы с ней впервые встретились. Косметики на ней было мало, но ей это и не нужно было - Маша не утратила к сорока четырем годам ни свежести кожи лица, ни яркости губ. На ней был тонкий черный свитерок, выгодно подчеркивающий достоинства ее фигуры. Маша заметила мой интерес, засмущалась и попросила:
– Дай мне сигарету.
Я достал пачку Мальборо и протянул Маше сигарету, щелкнул зажигалкой. Закурил сам. Сигарета Маше не шла. Совершенно не шла.
Держала она ее неумело и затягивалась не глубоко.
– А ведь ты не куришь, - сказал я.
– Курю. Иногда.
Я смотрел на Машины пальцы, в которых дымилась сигарета. Ногти были коротко острижены, не покрыты лаком, но в полном порядке.
– Где ты работаешь?
– В больнице. Медсестрой…, - Маша затушила сигарету.
– А ведь ты не ответил на мой вопрос.
– На какой?
– Что ты делаешь в Климу.
– Командировка.
– Ты работаешь в каком-то государственном учреждении?
– У меня собственный бизнес. Занимаюсь инвестиционными проектами.
Внедряю в производство идеи и открытия ученых. Компании моей десять лет. А до этого…, чем только ни занимался. Перечислять времени не хватит. Да и неинтересно это. Крутился, одним словом. Порой тяжко приходилось. А сейчас…
– Сейчас, судя по твоей одежке, и вообще - вид у тебя респектабельный, ты не бедствуешь, - сказала Маша и, взяв мою руку, стала ее рассматривать.
– А ведь у тебя рука не похожа на руку бизнесмена. У бизнесменов другие руки - короткопалые с плоскими широкими ногтями. А у тебя пальцы длинные и ногти длинные, как у врача или музыканта.
– Ты занимаешься хиромантией?
– усмехнулся я.
– Нет, Колун, хиромантией я не занимаюсь. Просто прочитала об этом в каком-то журнале. Теперь уже не помню в каком. Наверное, это ерунда…, - Маша отпустила мою руку, хотя я чувствовал - она видит, что мне приятны ее прикосновения и тепло ее рук.
– А занимаюсь я тем, что с утра до вечера, а иногда и ночью ставлю больным уколы и капельницы, даю им таблетки, делаю перевязки. Я, Колун, реанимационная медсестра. И времени на всякие глупости у меня не остается. И стихов я больше не пишу. Уже давно.
– Маша говорила это, без какой бы то обиды на свою жизнь и уж совсем не для того, чтобы вызвать у меня жалость.
– Я много времени провожу на работе. Ты же знаешь, в медсестры не рвутся, их всегда не хватает. Вот и приходится… Но я люблю свою работу. Знаешь, как приятно наблюдать за тем, как человек выздоравливает? Как у него появляется аппетит?