Я или Человек Без Тела
Шрифт:
ПЭМЗа в трудную минуту.
– И они из благодарности выполняют за копейки твои заказы.
Хорошо, хорошо.
– Пупок заметил, что я снова собираюсь возразить.
–
Спорить не будем. Я же не осуждаю. Ты, Колян всегда все правильно делал. Я помню. Да и не за тем ты ко мне пришел, чтобы эти вопросы обсуждать.
– А зачем, как ты думаешь?
– спросил я, надеясь, что может быть, он мне ответит.
Пупок пожал плечами:
– Детство вспомнить. Зачем же еще приходить к школьному
Он открыл дверку шкафа и поставил на стол одну коньячную рюмку.
– Я не пью, - пояснил он.
– Организм все, что мне нельзя, назад выталкивает. А ты выпей. Я хоть посмотрю. Если не можешь один пить,
– Пупок достал из холодильника пакет кефира, а из шкафа фарфоровую чашку, - так и быть - составлю тебе компанию.
Я налил коньяку в рюмку, очистил апельсин.
– Будем здоровы!
– сказал я и понял, что сказал глупость.
– Будь, - усмехнулся Пупок и чокнулся со мной чашкой.
Я выпил залпом, как когда-то в молодости, а Пупок сделал маленький глоток и поставил чашку на стол.
– У меня ведь, Колян, желудка считай, нет. И вообще…
– Это…, - я провел по своей голове рукой и кивнул на его лысину.
– Химия. Рак у меня. Четвертая стадия. Врачи говорят - максимум до мая протяну.
– А может быть…, - я хотел что-то порекомендовать Пупку, сказать, что сейчас существуют некоторые новейшие методики, что есть всякие целители, знахари, что есть зарубежная медицина, в конце концов, и что я готов оплатить его лечение, но Пупок, правильно рассудив, что знает все, что я могу ему предложить, перебил меня:
– Пустое. Поздно уже. Ничего исправить нельзя… А жалко. Нет, не умирать жалко. Жалко, что жизнь исправить не удастся, покаяться перед теми, кого в этой жизни обидел. А таких много было. Некоторых только на том свете увижу. Ну, оттяну я свою кончину еще на пару месяцев, толку то?
– А ты бы хотел жизнь по-другому прожить?
Пупок посмотрел на меня внимательно.
– Да. Хотел бы.
Он встал и вышел в коридор. Через минуту вернулся, неся в руках глиняную пепельницу в виде черепа и папиросы. Закурил. Предложил мне, но я вытащил свои сигареты.
– Прости. Я не курю папирос. Для меня они очень крепкие.
– А я сигареты не могу, слабые. Вот, к папиросам привык.
– А тебе курить можно?
– Организм принимает - значит, можно.
Минут десять или пятнадцать мы с Пупком вспоминали наши школьные проказы и подвиги. Кое-что я подзабыл, а Пупок помнил каждую мелочь.
Наверное, для него эти годы были самым светлыми воспоминаниями жизни. Но вдруг Пупок как-то резко устал от разговора.
– Ну ладно, - сказал он, - давай, Колян, колись, что тебя ко мне привело, какая-такая, печаль-кручина?
Я для храбрости хлопнул еще одну рюмку коньяка
– Ты нашу математичку, Елену Аркадьевну помнишь?
– Малкову?
– хмыкнул Пупок.
Точно, подумал я, Малкова! Малкова Елена Аркадьевна. А я забыл.
Ни то Мальцева, ни то Малышева, думал.
– Ты еще у нее авторучку…взял. Красная такая, по-моему.
Я оторопел.
– Ты знал?
– Я видел, как ты ее из-под тетрадок вытащил и в карман штанов спрятал. Еще подумал тогда - На фиг она тебе сдалась?
Я был в полном нокауте. Машинально налил себе еще и выпил.
– А почему ты не сказал никому, что это я авторучку украл?
– Странный вопрос! Как я мог товарища заложить? Не по понятиям это.
– Какие к чертям собачьим понятия? Ведь все же на тебя подумали…
– Ну и что? Пусть подумали. Я же не брал, мне оправдываться не нужно было. А на тебя указать…? Зачем? Ты нормальным пацаном был.
Закладывать мне всегда в падлу было. А тогда? Если бы я тебя заложил, от тебя бы все наши отвернулись. И учителя бы к тебе по-другому относиться стали.
– Тебе ведь даже после этого инцидента из Полынограда уехать пришлось, - напомнил я.
Пупок отрицательно помотал головой.
– Мы с мамой так и так бы уехали. Отца из зоны на химию перевели.
Мы к нему переехать и собирались. Мама там, в Кинтерепе, фельдшером устроилась. Пить бросить хотела, новую жизнь начать…
– Бросила?
– Бросила. Два года почти не пила. Потом отец снова сел, ну, она и запила по-черному. Отравилась какой-то бормотухой и умерла. А отца на зоне якут-вертухай из калаша застрелил.
Я снова потянулся к бутылке.
– В статье было написано, что ты практически не пьешь и ведешь здоровый образ жизни, - заметил Пупок.
– Врут?
– Журналисты всегда или нагло врут или сильно преувеличивают.
Пупок взял со стола бутылку, поднес горлышко к носу, понюхал, поморщился.
– Эх, сколько я этого зелья выпил!
– вздохнул он.
– Ты себе эту мою цистерну даже вообразить не сможешь. А теперь, веришь, даже не хочу… - И Пупок с каким-то отвращением отодвинул бутылку от себя.
– А Малкова жива здорова. Правда, старенькая совсем. Этим летом, в июне восемьдесят два будет. Жаль не смогу прийти, поздравить.
– Так ты что, встречался с ней?
– Захожу иногда, попроведовать, - уклончиво ответил Пупок.
– А ты что, авторучку эту вернуть ей собрался?
– У меня ее нет. Я выбросил ее в котлован через несколько дней.
– Правильно сделал.
– Ты мне дашь адрес Елены Аркадьевны?
– А что не дать? Пиши.
Я записал.
– А теперь иди. Я устал. Извини, что не отведал твоего угощенья, нельзя мне. Бананы оставь, а остальное забирай.