Я - истребитель
Шрифт:
Барсукову повезло больше - он стал у комэска ведомым. Даниленко определили в пару с летчиком Черным.
Николай летал спокойно, силу набирал незаметно. Выражалось это в том, что в воздухе он не робел, а значит, не делал ошибок. Это для молодого пилота более важный показатель, чем случайная удача в бою. Пинчук и Барсуков были несколько заметней. Сбивать гитлеровцев они начали раньше. У Барсукова, который в общей сложности сразил более двадцати самолетов противника, была изумительная реакция. Но ему поначалу действительно еще и везло.
Пошел как-то Василий с Замориным к аэродрому в районе Сухиничей проводить учебный бой с "Лавочкиными". Провели. А на обратном пути над передним краем летчики увидели шесть Ю-87. "Лапотники" пришли без прикрытия.
Во всех деталях запомнил один из июньских боев Николай Даниленко. Все получалось у него в том бою как нельзя лучше. Он незаметно для себя вошел в то состояние, когда летчик безошибочно чувствует динамику боя, мгновенно реагирует на малейшее изменение ситуации. Это даже невозможно осмыслить и объяснить. Это - ощущение. И оно, как правило, безошибочное. В том бою Даниленко дважды настигал бомбардировщики противника - сначала один, потом другой, дважды бил по ним в упор. Летчик был уверен в удаче, но, когда стали подводить итог боя, оказалось, что не может сказать наверняка, что атакованные им бомбардировщики сбиты. Он не видел, как они падали. Знал, что попал, но не проследил и на разборе боя промолчал об этом. Потом пришло сообщение с земли, что два бомбардировщика валяются сбитые. Никто из опрошенных летчиков, участников того боя, не заявлял о них. А Даниленко снова показалось неудобным говорить об этом задним числом. И бомбардировщики записали на группу. Однако же вскоре Даниленко сбил "фокке-вульфа". Сбив самолет, он уже потратил время, чтобы убедиться в этом, и по возвращении доложил Заморину.
Комэск сообщение молодого летчика принял спокойно. Но за ужином, поднимая стопку, как бы невзначай обронил:
– Давай за вроде бы сбитый тобой "фокке-вульф"...
Это "вроде бы" кольнуло Даниленко. Но через день пришло подтверждение, и летчик обрадовался: отпали всякие там "вроде бы"!..
Обстановка в воздухе накалялась. Даниленко, который по-прежнему был ведомым у Черного, в каждом бою едва поспевал за своим ведущим. Усталость брала свое. В один из дней к девяти утра он поднялся в воздух уже на второй боевой вылет. Вел группу, как обычно, Иван Заморин. Вместе с летчиками 18-го полка на боевое задание взлетали и французы. Около тридцати "яков" сошлись против нескольких десятков вражеских бомбардировщиков и прикрывающих истребителей, Даниленко показалось, что в воздухе было не меньше сотни немецких самолетов. Больше он ни о чем подумать не успел, потому что начался бой и он потерял из виду сначала Заморина, потом Черного...
По мере того как шло время, в бой с обеих сторон втягивались все новые и новые группы. Даниленко атаковал, уклонялся от удара, снова атаковал и вдруг, бросив взгляд на приборы, увидел, что горючее на исходе. А выйти из боя никак не мог: к нему прицепились два "фокке-вульфа". На мгновение все же удалось отвертеться от немцев, и над линией фронта он вздохнул с облегчением: хотя "фоккеры" продолжали преследовать летчика, но он видел, что навстречу ему идут четыре истребителя. Издали Николаю показалось, что это "лавочкины". Он еще подумал, что сейчас тем "фоккерам", что висели у него на хвосте, станет не до него. А четыре истребителя быстро приближались, и наконец отчетливо стало видно - тоже "фокке-вулъфы"... Даниленко выпрыгивал из подбитого "яка" уже над своей, территорией. В полк он добрался к вечеру. Заморин увидел его, улыбнулся одними глазами - жив!..
– Больше не собьют, - выслушав рассказ друга, заключил Борис Ляпунов,
Николай Даниленко устало пожал плечами.
– Чувствую - не собьют!
– не унимался неугомонный Ляпунов.
Как ни странно - на войне не было принято загадывать наперед - Борис Ляпунов оказался прав. Летчика Даниленко больше не сбивали. Не раз еще он попадал в передряги, не раз еще вел бои, о которых впоследствии не особенно охотно рассказывал, отделываясь от расспросов двумя словами - "чудом вырвался"... И только спустя годы после войны с удивлением обнаружил, что все его победные бои, а ему случалось сбивать часто, вытеснены из памяти теми, о которых он когда-то говорил - "чудом вырвался". Большинство из них он провел летом сорок третьего года.
Неверно думать, что только по своей или чьей-нибудь ошибке можно попасть в бою в тяжелое положение. При всех истинах, которые необходимо знать истребителю, воздушный бой - во многом все-таки стихия. Мне кажется, ничто не может сравниться по динамике, быстроте меняющихся ситуаций с воздушным боем. Сводить в нем все к набору тактических приемов, поддающихся арифметическому исчислению, - значит заведомо упрощать ситуацию.
Один из таких боев Николай Даниленко провел над Ельней. И хотя в том бою кроме Даниленко участвовали и Заморин, и Ляпунов, и Черный, памятным он стал только для Даниленко.
Поначалу все складывалось привычно: четыре "яка" сопровождали "петляковых". Все четверо были опытными воздушными бойцами - в таком составе звено истребителей 18-го гвардейского стоило двух других. Несмотря на свою молодость, и Ляпунов, и Даниленко, и Черный были сильными летчиками, а об их командире эскадрильи и говорить не приходится.
Словом, когда на звено свалилась первая группа "фокке-вульфов", Заморин и Ляпунов связали немецких истребителей боем и оттянули их от "петляковых". Черный и Даниленко остались рядом с бомбардировщиками. Это была стереотипная ситуация: следовало ожидать, что командир с ведомым постараются оторваться от "фокке-вульфов" и догонят группу. Но немецкие истребители проявили настойчивость, их было больше, и бой принял затяжной характер. Даниленко понял, что ему с Черным надо рассчитывать только на собственные силы. А тут и на них свалилась пара "фоккеров". Даниленко сбил одного и поспешил к "петляковым" - еще одна пара гитлеровских истребителей подкрадывалась к бомбардировщикам, и он с ходу завязал с ними бой. Он не видел ни Черного, ни Заморина с Ляпуновым. "Фокке-вульфы" взяли его в клещи, и что он ни делал, оторваться от них не мог. Тогда Даниленко, развернув машину, пошел на ближайший ФВ-190 в лобовую атаку. Другой немец, кажется только и ожидая этого момента, зашел Даниленко в хвост. Однако тут произошло что-то неожиданное: первый немец уклонился - к этому Николай был готов, а второй, который должен был атаковать с хвоста, почему-то не стрелял.
"Фокке-вульфы" затем вообще оставили его, и он не сразу разобрался, в чем дело. Подумал: какая-то уловка. Осмотрелся, но ничего подозрительного не заметил - "фоккеры" удалялись. Когда развернулся курсом на аэродром, все понял - к месту боя приближалась еще одна группа "петляковых" под сильным прикрытием "яков". Такая встреча немцам показалась, конечно, нежелательной. Вот они и ретировались...
Прошло несколько дней. Перед очередным боевым вылетом Даниленко слушал Бориса Ляпунова, который, по обыкновению, балагурил:
– Чуть не испортили, гады, новые штаны! Зажали - мое почтение! Кричу ему: "Ты что же, гад, делаешь?! Я же только что сшил!" Смотрю; помогло! Заслушался "фока" - на хвосте висел, а прозевал!
Летчики говорили о каких-то пустяках, и, если бы Борис тогда не "жаловался" на немцев, которые хотели испортить его новые галифе, Даниленко вообще бы не запомнил, о чем они тогда говорили. Так, на бегу, перекинулись несколькими фразами - Ляпунов ждал, когда заправят его самолет. Это был его второй боевой вылет в тот день. Он повел группу, заменив Ивана Заморина.