Я – из ЦДКА!
Шрифт:
Началась игра, и почти сразу правый крайний англичанин, высокий, крепкий парень, почти от самого центрального круга, как раньше говорили, «пыром», то есть носком ботинка, пробил по воротам. Александр Головкин, достаточно опытный и умелый вратарь «Крылышек», словно завороженный смотрел на летящий прямо на него мяч, так подействовал на него предматчевый ажиотаж, потом как-то неловко согнулся, а мяч тем временем у него между ног вкатился в ворота. 1:0 – повели гости.
В дальнейшем, однако, все стало на свои места. Минут пяти нам хватило на то, чтобы окончательно понять, что перед нами заурядная команда, не мастера, а любители в истинном понимании этого слова, то есть люди, любящие просто погонять
Но как бы там ни было, а игра продолжалась. Не стану рассказывать в подробностях о перипетиях того курьезного матча, скажу только, что на отдых команды ушли при счете 10:1 в нашу пользу. Заглянули в раздевалку и руководители «Крылышек». Спокойные такие, умиротворенные. Вы, ребята, говорят, не очень-то обижайте гостей, не забивайте много, на технику поиграйте. А едва мы вновь вышли на поле, с трибун передают новое указание – забивайте сколько сможете.
Вот мы и постарались. К финальному свистку счет был 19:1 в пользу хозяев. Я в том матче четыре мяча забил, а Саша Севидов и того больше – шесть.
Не правда ли, забавная, почти анекдотичная история? Нынешним футболистам, давно уж вполне адаптировавшимся в международном футбольном сообществе, наверное, трудно представить, что подобное могло произойти на самом деле. Но ведь из песни слова не выкинешь, да и не к чему это делать. Наоборот, как мне кажется, очень полезно открывать такие, хоть и курьезные, но достоверные и поучительные, странички истории нашего спорта. Ведь они, помимо всего прочего, свидетельствуют о нравах, морально-психологической обстановке, царившей в спорте, в частности, футболе в не такие уж давние времена. Да только ли в спорте?
Мне, к примеру, «тайный матч» запомнился еще и тем, что я едва не стал виновником скандала. Сейчас, конечно, понимаю, что никаких дипломатических осложнений в результате прямого попадания мяча в голову вратаря англичан – а надо сказать, пробил я слету довольно сильно – и быть не могло. А тогда…
Вратарь, упал, как подкошенный. Лежит на земле в глубоком нокауте. Я стою в растерянности, не зная как вести себя, что предпринять. Наш капитан Петр Дементьев кричит мне: «Валька! Беги скорее, извиняйся!». Я к вратарю, а там уже врач хлопочет, в чувство пытается привести. Слава богу, нашатырь помог. Пришел в себя пострадавший, даже замены не потребовалось.
У читателей могут возникнуть вопросы: почему не пожаловали в нашу столицу Метьюз, Лаутон, Хэпгуд и другие профессионалы, отложив свое знакомство с советским футболом на целый год, до исторического визита в Англию московских динамовцев? Мне, если быть откровенным, представляется, что «московские» англичане просто слегка попугали нас профессионалами, а те, вполне возможно, ничего об этом не знали. Правда, после матча наши соперники объяснили все иначе: они, мол, действительно подкрепление затребовали, однако, еще шла война, и прилететь в Москву из Лондона оказалось большой проблемой…
И, наконец, хочу назвать состав команды «Крылья Советов», выступавшей в матче с англичанами. Делаю это по памяти, так как ни протокола матча, ни каких-либо
И засверкала ярчайшая звезда – Всеволод Бобров
Он появился весной 1945 года. До этого прославился в русском хоккее, обратил на себя внимание футбольных специалистов. Борис Андреевич Аркадьев мог пригласить Всеволода Боброва годом раньше, но этого не сделал. Почему? Не знаю. Решение «кадровых» вопросов считается прерогативой тренера. Рискну, однако, высказать свое предположение.
В случае с Бобровым наш мудрый педагог оказался в чрезвычайной ситуации. Когда появилась идея о приглашении этого прирожденного форварда и бомбардира в состав команды (в ЦДКА, в роли центрального нападающего), в нем выступал Григорий Федотов – ключевой игрок команды, ее душа и мозг. Представить его на другом месте, в иной роли было просто невозможно. А что же тогда делать с талантливым, перспективным Бобровым? Не держать же его в резерве, на скамейке запасных.
Приглашение Всеволода в наш коллектив состоялось только после того, как Аркадьев разработал новую тактическую новинку – игру сдвоенным центром нападения. Повторяю, это мое предположение, но факт налицо: в новом сезоне окончательно оформившаяся в грозную боевую единицу пятерка форвардов – Гринин; Николаев, Федотов, Бобров и Демин – стала действовать именно в таком тактическом ключе. Постепенно, от матча к матчу, эффективность атак возрастала, хотя У вновь образованной связки центральных нападающих не сразу все получалось гладко. Для достижения полного контакта, потребовалось время.
К седьмому по счету чемпионату СССР армейская команда, памятуя об уроках прошлых сезонов, готовилась особенно тщательно. На весеннем сборе в Сухуми наш обычно сдержанный, не проявлявший излишних эмоций наставник без обиняков заявил футболистам о том, что ближайшая и самая главная задача команды – завоевание подобающего ей лидирующего положения в советском футболе.
Морально мы уже были готовы к этому, однако вслух, да еще столь четко, однозначно., вопрос не ставился никогда. Чуткий психолог Аркадьев не только верно определил настроение, степень моральной готовности коллектива к выполнению большой задачи, но и с абсолютной точностью рассчитал сроки решающего наступления и даже вероятный исход. Такая определенность свидетельствовала о том, что тренер очень верил в своих подопечных. И вера эта основывалась не на благих желаниях, а на абсолютно реальных – чисто футбольных и морально-психологических – данных о состоянии и возможности каждого игрока и команды в целом.
Борис Андреевич был убежден в огромном значении общефизической или, как сейчас говорят, функциональной подготовки игроков, считая ее базовым качеством, на котором строится вся другая работа: над техникой, тактикой и иными футбольными премудростями. В Сухуми во время предсезонного сбора армейцы очень много занимались выработкой выносливости с помощью бега по пересеченной местности. В недельном тренировочном цикле Аркадьев планировал обычно три кросса на дистанциях от восьми до десяти километров, причем это был не гладкий в заданном темпе бег, а непременно с рывками, ускорениями, прыжками.