Я Кирпич
Шрифт:
На ладонях у меня короткие полуперчатки – на случай падений – кожаные, плотные, пальцы, правда, открыты… и я рискнул протянуть руку… обе руки, чтобы взять в них это… живое странное… А оно от моего движения в его сторону еще более задергалось, затрепыхалось…
Я обе ладони как бы подоткнул под это существо, потными запястьями на асфальт – и тут-то меня тряхнуло, насквозь, с головы до пят, аж синие искры из глаз! Меня раньше било простым электрическим током в домашних условиях и не однажды, но «тутошние» впечатления оказались куда ярче! Блин, так с испугу и описаться недолго!.. Ой-ё-й! Больно же, мля-а!.. Зато озноб исчез.
Мало
– Ну, ты, сволочь кусачая! – это я в сердцах говорю маленькой неблагодарной твари. А у самого первая стрем-реакция: вдруг это крыса-мутант, с букетом заразы на зубах?! Только этого мне…
– Сам сволочь! Извод! Не дамся! Сгинь!
Э… это… это… уже мне вернулся ответ! Она – что, еще и говорящая? Точняк мутантная крыса!
– Ну ни хрена себе!.. – это уже я откликаюсь не только эмоциями, но словами вслух… Не слишком-то и по-умному реагирую, да хорошо, хоть вовсе не остолбенел. – Ништяк, блин: я ей помочь хотел, и я же сволочь! Ты кто, энэло, что ли? Горгулья, эльф?
Странное существо продолжать диалог не стало, но зато принялось противно верещать:
– Ой, пропадаю! Ой, притка! Ой, погибаю! Ой, знобуха!.. Ой, не хочу!..
И я действительно ощущаю: да, страдает, и погибает, и сейчас пропадет совсем, если ей… ему… не помочь. А как? Я попытался и – в знак благодарности от этой мелкой острозубой гадины – тяжело ранен в палец! И опять у меня чуткость зрения скакнула на ступеньку вверх: эта асфальтовая заплатка, след ремонтной трассы поперек дорожки, совпадает по направлению с неким странным свечением… голубоватого оттенка… Сие свечение – тоже вроде дорожки, только поуже будет роллерской трассы, она в полметра шириною… имеет непонятную толщину… и плохо видима, приходится все время промаргиваться, чтобы эта светящаяся полоса оставалась зримой. Вау! Точно: подлая гадинка, цапнувшая меня за палец, мало-помалу как бы уходит в это свечение… То есть вроде бы прилипло к нему, но в то же время… уходит в голубую полосу… поглощается ею… Противное верещание все тише, слабее… Не вспомню, что меня торкнуло сделать повторную попытку, быть может, еще совсем свежая память о трусливой мудрости в трамвае, но только я опять свел обе ладони в единый ковш и подчерпнул ими это невнятное существо.
И опять меня звездануло от асфальта неведомым током по башке, по сердцу, по позвоночнику, по… одним словом, очень, ну очень удачно, что в тот момент я не испытывал нужды в отправлении естественных надобностей… Тем не менее, как ни странно, второго удара я испугался куда как меньше да и опомнился быстрее, почти мгновенно… Гораздо сильнее меня заботила судьба уже прокушенного пальца и целость оставшихся.
– Только не вздумай кусаться, шушера эльфийская, а то сам тебя раздавлю, на фиг, мне Гэндальф не указ!
Но существо уже и не пыталось меня цапнуть, оно обвисло у меня в ладонях и
– И куда мне теперь податься, с черт знает кем на руках? К мусорной урне или в ветлечебницу?
– Ы… ы… в воду брось. Или сам сожри, мурина поперешная, а тем не отдавай.
– Чи-и-во-о-о??? – Честно говоря, я задавал вопрос о последующем порядке действий сугубо риторически, ответа ни от кого не ждал, даже от себя, а тут… По-прежнему бессильно лежит в моих ладонях невесомая тушка непонятно какого роду-племени, но издает – на этот раз я точно слышал! – осмысленные звуки вполне даже человеческой речи. Говор, правда, странноватый, как бы диалектный, типа народов Крайнего Севера, с нажимом на букву «о»…
– В проточную меня, слышь, хоть на луду, только в протоку, не в лужу! В луже пропаду.
Ладно, рассуждения на потом, удивления на потом, надо воспользоваться вдруг восстановленным информационным каналом:
– Почему именно в воду? А утонешь? Тебя как звать? Дюймовочка?
– Бросай, пустого не шлапачи. Днем они воды боятся, по реке уйду невредима.
– Да не вопрос, если настаиваешь, брошу с размаху, как Муму, согласно пожеланиям заказчика! Могу даже камень к шее привязать.
Насчет шеи я соврал, потому что не рассмотрел ее и не нащупал, да и вообще… Главное не сойти с ума, сохранять критичность восприятия: предположим, я брежу, но я осознаю, что я брежу, стало быть, не безнадежен. Вода как таковая – вон она, в пяти-шести метрах от меня, но это не протока, это нечто вроде звенышка в цепочке внутренних прудов Елагина острова. Чтобы просьбу исполнить, в реку бросить – это нужно метров двести пятьдесят или триста прокатиться, туда или сюда: вперед или назад. Решил вернуться… с этим… на вытянутых руках. Согласиться-то со странною просьбой я согласился, но в роликовых коньках не слишком козырно спускаться для ее выполнения к воде по травяному откосу. Хорошо бы переобуться или хотя бы ролики снять, роллерные носки снять, босиком намного удобнее… Но обе ладони у меня были заняты, выпускать же из рук это существо я побоялся. Ей-ей, всё развивается, словно в неведомой сказке, в которую я внезапно проник! И нетопыри тут, и неведомый электроток, и говорящая теребень полушерстистая… И народу, само собой, вокруг ни души. Нет, люди-то есть, но они все не в теме, они далеко, поэтому не видят, не вмешиваются.
Доковылял я кое-как, не снимая коньков, до водяной кромки, обутой вдоль всего берега в невысокий гранит, оглянулся: слева мост, справа мост, оба достаточно далеко, людей по-прежнему немного, и все на порядочном расстоянии, заподозрить меня в сумасшествии некому, что уже приятно обнадеживает.
Крохотная заводь за гранитным бордюром гладко лежит, вся в полукольце из мусора и пены поверх отодвинутой мелкой волны, словно брандмауэр с облупившейся штукатуркой по краям. Неглубокое мутножелтое дно, по нему реденькие водоросли зловеще колышутся, словно хищные щупальца, но вода относительно чистая.