Я клянусь тебе в вечной верности
Шрифт:
– А что это ты делаешь?
Я аккуратно положил в руки Никки только что выструганную мной неуклюжую фигурку.
– А? – мальчик ощупывал игрушку, смотря в сторону, в никуда, и от этого было не по себе. – А это кто?
– Ворий, – отозвался я. Слепой маленький мальчик – это вот он, будущий гроза Магианы, жуткий, злобный чародей? Серьёзно?! – Он бог воинов…
Никки внимательно слушал, пока у него не стали слипаться глаза – довольно быстро, – и я накрыл его своим камзолом, чтобы согреть. Рядом улёгся волколак, ревниво провожая меня взглядом. Ну да, вместе с такой
– Почему ты не приходил? – спросил вдруг тихо Никки. – Потому что не слышал? Маме без тебя было плохо. Очень. Она не говорит, но я же чувствую. И я её слышу. Ей совсем плохо. Почему ты нас бросил?
– Никки, – с трудом подбирая слова, начал я. – Ты, кажется, принимаешь меня за кого-то другого…
– Нет, – убеждённо отрезал Никки. – Я знал о тебе, когда был ещё совсем маленьким. И мама рассказывала. Почему ты мне не веришь? Я же чародей, я всегда знаю!
– Никки, послушай, – начал я. И замолчал. Надолго.
Забавно, что меня только тогда озарило. Похож… Так вот почему он выглядит таким знакомым! Да он же просто похож на меня! Как я сразу не понял… В нём же ничего не было от Элизы, зато мои глаза, мои черты, даже волосы кудрявые и тёмные – мои.
– Я… я не знал…
– Да ладно! – обиженно буркнул Никки, отворачиваясь. – Ты нас просто бросил.
– Никки, по…
– Спокойной ночи! – таким знакомым Элизиным жестом отмахнулся мальчишка, что слова у меня сразу кончились.
Я так и просидел всю ночь у костра, пока не стало светать, слушал его дыхание, пытаясь понять: мой сын, бездна забери, как? Ему пять – значит, с той ночи в землянке? Да она же даже в себя ни разу не пришла… хотя, чем это-то мешает… Но почему ничего не сказала? Почему даже знать не дала? «Они отобрали моего сына, это ведь мелочи?» – Отобрали? Кто? Кто посмел?! Кто тронул?! Кто?! Бездна, ну почему она не дала знать, я бы помог, я бы увёз…
Что, забрал бы у матери? Потому что чародейка? И чтобы тоже не вырос такой, как она? Увёз бы в Мальтию, вырастил для Валерия, да?
К утру голова раскалывалась от таких мыслей. Никки проснулся, поглядел сквозь меня и побрёл вслед за волком к журчащему неподалёку ручейку.
Я вскинулся.
– Никки, не уходи далеко и вообще не ходи, я лучше отнесу…
– А тебе-то что? – отозвался мальчик. – Я же тебе не нужен.
Я подхватил его на руки и горячо поцеловал в лоб.
– Глупый. Если бы я знал о тебе, я бы давно приехал, веришь? Хочешь, я… У меня в Мальтии есть загородный дом, там лошади. Ты любишь лошадей, Никки?
Мальчик неуверенно кивнул.
– Наверно. А они какие?
Бездна, он даже лошадей не знает!
– Я покажу, – через силу улыбнулся я. – Я тебе всё-всё покажу и никогда тебя больше не брошу. Веришь? Веришь?!
Никки коснулся пальчиками моей щеки, провёл ею до губ и потребовал:
– Поставь меня, – а очутившись на земле, серьёзно спросил: – Точно не бросишь? Обещаешь?
– Клянусь Ворием.
– Ну, тогда… – Никки запнулся, обернулся, и я схватил его за плечи, но закрыть не успел.
Стрела смотрела мне прямо в глаз – на расстоянии локтей пяти, не больше. Ровно, спокойно
– Отпусти моего сына, – тихо произнесла Элиза, целясь в меня. – Сейчас же.
Я разжал пальцы.
– Нашего сына, Элиза. Послушай…
– Молчи! – тем же холодным тоном откликнулась чародейка. – Николас, отойди от него.
Никки осторожно шагнул к Элизе, держась за холку волка.
– Мама?..
– Никки, – голос чародейки потеплел. А вот рука не дрогнула. Ни разу. – Иди сюда. Иди ко мне, Никки. Ты в порядке?
Мальчик замер, протянул руку, пощупал воздух – как щупал моё лицо или фигурку Вория. И вдруг, распахнув руки, хрипло выдохнул:
– Мама, это же папа!
Стрела дрогнула, и Элиза чуть опустила её.
– Никки, отойди от него. Сейчас же!
– Но, мама, это же папа, он пришёл забрать нас…
Элиза снова прицелилась.
– Тебя у меня никто не заберёт! Больше никто!
– Элиза, я хочу помочь. Пожалуйста, позволь мне, – тихо, чтобы не спугнуть её, сказал я.
Чародейка перевела взгляд на меня, и лук в её руке задрожал. Тренькнула стрела, вонзившись в соседнее со мной дерево.
– Я никогда не могла тебя убить, – прошептала Элиза дрожащими губами. – Никогда. Почему?
Ответить я не успел – она быстро оглянулась и снова прицелилась. Откуда-то издалека раздался лай собак, лошадиное ржание и возбуждённые голоса – точно травили зверя.
– Уходите, – искоса глянув на меня, бросила Элиза. И вздохнула: – Они всё равно никогда не успокоятся. Ланс, бери Никки и уходите.
Я потянулся за кинжалом.
– Ты думаешь, я тебя здесь одну оставлю?
– Ты хотел защитить нашего сына? – огрызнулась чародейка. – Ну так вперёд.
Я бы с места не сдвинулся, но меня не спросили – земля в который раз перевернулась, закружилась, и снова был лес, но уже реже, а за деревьями угадывался перекрёсток. Я поднял голову, встретился взглядом с пофыркивающим Бурышом и машинально отметил, что он осёдлан и даже седельные сумки не пусты.
Никки лежал в моих руках, закатив глаза, не шевелясь, и я здорово за него испугался. Тогда я впервые увидел чародейское истощение и потому, не зная, что надо просто дать ребёнку выспаться, принялся тормошить – без толку. Никки спал и не просыпался, чтобы я ни делал.
Незамеченный, к нам подошёл волколак, понюхал Никки, глянул на меня выжидательно и отбежал к кустам. И снова посмотрел – словно за собой звал.
Я посадил Никки в седло и пришпорил Бурыша – к дороге, выбирая сначала наугад, потом решив скакать за поскуливающим от нетерпения волком – чародейкин же, может, приведёт в город или хотя бы в село. Никки был нужен лекарь, мой сын всё не просыпался, и я с ума сходил от беспокойства.
К полудню дорога превратилась в тропу, город так и не появился, зато Никки наконец-то пришёл в себя. Завозился и, зевая, недоумённо отозвался, что всё хорошо, с ним такое часто бывает, и мама никогда не волнуется, а просто даёт ему настой, но какой, он не знает. Идея пообщаться с лекарем его испугала настолько, что пока я не пообещал к нему не ехать, Никки не успокоился.