Я === код
Шрифт:
– Ну, мы-то, допустим, кое-что знаем… или предполагаем… и поэтому я и хотел с тобой поговорить, прежде, чем ты туда отправишься.
– Это… вербовка, да? – уточнил Кирилл.
Николай Всеволодович в ответ на это заливисто расхохотался.
– Эх ты, Джеймс Бонд! – усмехнулся он, выждав предварительно, когда удалится официантка, принесшая их кофе. – Вербовать его кто-то будет! Да нет же, парень, ты послушай. Там происходят нехорошие вещи. По моим данным. Некоторые не хотят в них участвовать. Но не все могут отказаться, понимаешь?
– Вы можете не говорить загадками? – попросил
– Угу, – Николай Всеволодович кивнул с усмешкой. – И девственников. Тебе как, есть, чего бояться?
Он вдруг прыснул со смеху от собственной шутки.
– Ну, а серьезно?
– А серьезно – все это очень смахивает на деструктивный культ, – ответил Николай Всеволодович, мгновенно посерьезнев. Но не такой, где, знаешь, у людей квартиры отбирают ради попадания в рай. Другой, похитрее. Люди оттуда выходят… другими. Не то чтобы прямо с промытыми мозгами, но что-то вроде того.
– Так значит, мне туда лучше, все-таки, не поступать?
– Нет, ну как… ты уже большой мальчик, сам должен решать… я и отцу твоему сказал, нечего ограничивать молодое поколение в выборе своей судьбы… у нас свободная страна… – он хохотнул и снова замолк, ожидая, когда официантка поставит его на стол его пасту и уйдет. Кирилл решил, что это, видимо, профессиональное.
– Может быть, с тобой ничего плохого там и не случится, – продолжил Николай Всеволодович, а затем снова ненадолго замолчал, но теперь уже только потому, что набросился на пасту – видать, в самом деле был голоден. – Но береженого – бог бережет. А монашки, знаешь, и на свечку надевают… этот самый…
Он снова принялся за пасту, а потом вдруг положил вилку и произнес, мгновенно посерьезнев:
– Короче, ладно. Режим дуракаваляния на минус. Сейчас серьезно. Вот моя визитка.
Он достал из кармана белый прямоугольничек и щелчком отправил его в сторону Кирилла по скатерти.
– Если с тобой будут какие-то неприятности, и ты не будешь знать, как из них вылезти, набери мне. Только не прямо из этого своего кампуса, а когда выедешь из него куда-нибудь. Они там, вроде, выпускают. Данные с визитки лучше перепиши на досуге в телефон, саму визитку спусти в сортир. Не свети ей, где попало. Усек?
Кирилл кивнул, спрятав визитку в карман, успев заметить, что на ней нет ни должности, ни какой-либо эмблемы, по которой можно было бы понять, где служит Николай Всеволодович. Только фамилия, имя, отчество, телефон и мыло.
– Я тебя не слишком запугал-то? – спросил Николай Всеволодович, и на этот раз в его голосе послышалось искреннее участие. – Не раздумал теперь поступать-то?
– Нет, – Кирилл покачал головой. – Не раздумал.
Слова Николай Всеволодовича только убедили его в том, что здесь есть какая-то тайна, и он понял, что спать не сможет, если пройдет мимо нее. Как можно спокойно жить, зная, что ты мог заглянуть внутрь тайны, и не заглянул? А уж если вспомнить гигантскую многоножку и парня с синим лезвием…
– Ну, добро, – сказал Николай Всеволодович. – Понял, принял. Мужик. Держи краба. И помни: в любое время, хоть ночью. Если надо, с женщины слезу и побегу помогать… ну, надеюсь, до этого не дойдет!
Он снова
Глава 3
В город Зубцов Тверской области Кирилл приехал утром двадцать девятого августа. То есть, за три дня до официального начала занятий. На сайте института было указано, что в этот день открывается заселение первокурсников в кампус, и он решил не тянуть, а приехать и осмотреться на месте.
ЕГЭ он сдал не то, чтобы блестяще, но неплохо, документы подал в электронном виде, получил по почте уже финальное приглашение, и вот теперь ему не терпелось взглянуть на место, где предстояло провести следующие пять лет.
Зубцов оказался городком почти сплошь одноэтажным, утопающим в зелени. Кирилл катил чемодан по разбитой дороге, разглядывал окружающие дома и наслаждался теплым солнечным днем, в котором, тем не менее, уже чувствовалась подступающая осень.
Его переполняли два разнонаправленных чувства. С одной стороны пузырилась волнующая радость от обретенной свободы, словно у человека, которого выпустили из тюрьмы, причем досрочно. С другой – чем ближе он приближался к месту, откуда его должен был забрать «шаттл» (так было написано в приглашении), тем острее становилась смутная тревога. Как будто этот «шаттл» увезет его в какой-то совершенно незнакомый мир, из которого уже нельзя будет вернуться.
Оба эти чувства, наверное, совершенно обычны для человека, впервые вылетевшего из родительского гнезда и отправившегося учиться в другой город. Но у Кирилла имелись свои причины как для радости, так и для опасения.
Он вспоминал разговор с Николаем Всеволодовичем. «Деструктивный культ», «промытые мозги»… что он имел в виду? Может быть, хотел просто напугать? Да вот делать нечего этому солидному и, кажется, занятому человеку, кроме как встречаться с незнакомым ему школьником, только чтобы его напугать. Нужно было держать ухо востро – это ясно.
Остановился он возле воинского мемориала с бетонной стелой, куда, если верить приглашению, через полчаса должен был подкатить первый «шаттл» до института. Отсюда открывался вид на две сливающиеся неширокие речки: только благодаря карте в телефоне Кирилл узнал, что одна из них, оказывается, Волга. Он облокотился на ручку чемодана и стал смотреть на открывающийся пейзаж.
– Привет! Ты тоже в институт?
Он обернулся. Голос принадлежал полненькой темноволосой девушке в очках и черной футболке. В руках она держала надкушенный пирожок, видимо, купленный в соседнем ларьке.
Кирилл кивнул.
– Ну, слава богу! А я уж думала, что не туда пришла. Представляешь, стою тут полчаса, никого нет.
– Так ты рано просто, – сказал Кирилл, рассматривая ее. По виду в ней не было ничего необычного. Впрочем, а что необычного он ожидал увидеть. Рога? Крылья? Хвост? В конце концов, он и сам выглядел, как обычный компьютерный задрот.
– Я Соня, – она протянула ему пухлую маленькую ладошку, которую он с некоторым удивлением пожал и тоже представился. – Ты как в этот институт попал?