Я - кот и мореплаватель
Шрифт:
что палуба. Вместо моих ежедневных упражнений по стволам (помните «вверх - вниз»?) в моём распоряжении оказалось две мачты, но ведь они были для парусов!
Что такое мачта? Мачта - это такая палка, на которой то поднимают, то опускают паруса. В паруса дует ветер, и плот движется.
А так, без парусов, мачты - это обыкновенные палки. Но хорошо, хоть они были, и я мог не бояться за свою спортивную форму.
Да, между прочим, оказалось, что я не один на плоту из нашего кошачьего племени, в путешествие взяли ещё двух котят: Пепито и Гальито. Я знал их ещё на Таити - так
Гальито был белый, как молоко, а Пепито - белый с чёрными пятнами, как и я, то есть кот очень элегантный, но уж больно тощий и какой-то грустный, ему не нравилось играть с нами на палубе. Особенно он страдал от ветра и по ночам всё дрожал, не мог согреться даже под тёплым одеялом у Хуанито.
Хуанито, наш повар
Если вы хоть что-нибудь понимаете в кошках, вы сразу догадаетесь, с кем на плоту я прежде всего завёл дружбу. Правильно! С поваром. Его звали Хуанито.
Да, да, честно говоря, плохо бы мне пришлось, если бы я сразу, с самого первого дня не нашёл путь к его сердцу. Поэтому самые нежные мои «мяу», «мрр» и «урр» были у его ног.
Хуанито родился в Чили. Туда, насколько я мог судить, и направлялся наш бамбуковый корабль. Команда дала ему имя «Таити Нуи». На языке моего острова это означает что-то вроде «Страна лицом к солнцу».
Итак, мы шли в Чили. Я сам видел, как люди разводили руками над картой, и пальцы их в конце концов сходились на длинной узкой полоске по западному берегу Тихого
Моря, там как раз и находится Чили.
Хуанито готовил еду для команды: рис, фасоль, рыбу, макароны.
А нам, кошкам, полагалось всегда одно и то же блюдо и на завтрак и на ужин. О таком лакомстве, как живая мышь, не приходилось и мечтать.
Какая жалость, что никто из команды не догадался захватить с собой хоть мышонка.
Не для того, чтобы его съесть, а хоть поиграть с ним!
Но мне-то было ещё ничего, я мог заглянуть на кухню, и от Хуанито мне всегда перепадало что-нибудь вкусненькое. Недаром я ему мурлыкал первому!
Мишель, наш радист
За связь между «Таити Нуи» и остальным миром отвечал наш радист Мишель.
Каждый день после обеда он вёл переговоры с Таити, там осталась его жена, они поженились перед самым отплытием.
На маленьком столике рядом с передатчиком стояла сё фотография, Мишель подолгу смотрел на неё. Ну и, спрашивается, чего ради занесло его на эту несчастную бамбуковую посудину?
Мне нравилось дразнить Мишеля, когда он занимался переговорами. Я взбирался на стол, где стояли его радиоаппараты, и играл с разноцветными проволочками. Мишель сердился и выставлял меня на палубу.
Но скоро ударили дожди, и пришлось отсиживаться в каюте. Вода - не кошачья стихия.
Моим любимым местом на плоту была койка капитана де Бишопа. Он никогда не прогонял меня, наоборот, мне казалось, что моё общество доставляет ему удовольствие.
Первая
Однажды утром я услышал на палубе шум и крики. Выскочив из каюты, я увидел, как наш храбрый Франсис борется с огромной акулой. Он подцепил её на гарпун и теперь старался вытянуть из воды. Акула защищалась изо всех сил и норовила оборвать верёвку. Жутко было представить себе, что Франсис потеряет равновесие и упадёт в воду, а там акулы так и кишат. Но ему на помощь бросился Алан, младший брат Мишеля. Низенький, но крепко сбитый, он как раз был тут кстати. Вместе они справились с этой не то зверем, не то рыбой, вытащили её на палубу, и Франсис тут же принялся разделывать её. своим ножом. Акула была больше двух метров в длину, а пасть - прямо в дрожь бросало!
Омерзительное чудовище!
Хотя кто, где и когда видел, чтобы акула была красивой?
Когда её подвесили, чтобы ободрать кожу, Хуанито показался таким маленьким рядом с ней.
В этот день все мы ели акулье мясо, а остатки бросали в море, и они тут же исчезали в глотках других морских жителей.
Мне лично акулятина очень понравилась, Пепито тоже, кажется даже слишком. С набитым животом я добрался до койки капитана и тут же уснул.
Прощай, товарищ!
Наутро после роскошного пира Пепито проснулся больным. Совсем поник и не смотрел на еду, потом зажмурился, задрожал и стал плакать.
Что мы могли сделать для него посреди Тихого океана? Хуанито долго гладил его, но Пепито даже не пошевельнулся.
Так прошло два дня, вся команда ходила как в воду опущенная, а на рассвете третьего дня наш Пепито умер.
Мы постояли над ним в молчании. Сам капитан завернул его в лоскут, подвесил груз, и Пепито был предан волнам, как оно и положено всем морякам.
Теперь из всей команды нас, кошек, осталось двое на плоту: я и Гальито.
Панчита, хрюшка
Прошло несколько дней, и мы нашли себе новую подругу. Панчиту, хрюшку, вот кого! Весь день она только и делала, что жевала и жевала, стоя в своём загоне, а когда мы шутки ради прыгали на неё сверху, она отчаянно расхрюкивалась и раскачивалась из стороны в сторону, чтобы сбросить нас со спины. Ей не нравились наши игры. И на палубе она появлялась редко, вообще не любила общества. Я часто спрашивал себя: что же она в таком случае тут делает? Зачем она на плоту?
И вот как-то вижу: Хуанито вытащил её из загончика и понёс к кухне, а она визжит и бьёт ногами. Хуанито открывает огромный котёл, суёт туда Панчиту, и - пожалуйста!
– она в него не входит! Хуанито почесал в затылке, повздыхал и отнёс её обратно. Теперь я всё понял: её кормили на убой, но перекормили, и это спасло ей жизнь.
Как я уже сказал, сама Панчита редко показывалась на воле, зато, когда показывалась, с такой жадностью грызла просоленный бамбук нашей палубы, как будто это было невесть какое лакомство.