Я – Кутюрье. Кристиан Диор и Я.
Шрифт:
К вечеру толпа поредела, и я оказался поблизости от балагана прорицательницы. Она любезно предложила мне прочитать судьбу по линиям руки. Тогда я не придал большого значения ее предсказанию, тем более что оно показалось мне весьма непонятным, но, вернувшись домой, я точно пересказал домашним ее слова: «Вы окажетесь без денег, но женщины будут благосклонны к вам, и благодаря им к вам придет успех. Вы разбогатеете и будете много путешествовать».
Выражение «благодаря женщинам вы разбогатеете» сейчас уже не кажется двусмысленным, но в то время оно было странным, как для моих родителей, так и для меня. Мы были мало сведущи как в торговле «белым товаром», так и в прибылях от Высокой моды. Как бы ни были несхожи эти различные виды деятельности, для родителей они имели нечто общее: они никоим образом не затрагивали их родных и уж тем более их собственных детей. Угрозу бедности невозможно было предвидеть, а что касается «путешествий», все тут же
Мои родители не узнали бы меня – да я и сам бы себя не узнал – в конце 1945 года, когда началась авантюра с Домом Кристиана Диора.
Хотя я далек от среды, дорогой для героев Франсиса Карко [60] , с наслаждением нахожусь уже почти десять лет в области Высокой моды.
Модель Кристиана Диора для Люсьена Лелонга, 1943
Я стал работать художником у Люсьена Лелонга, где с большим удовольствием зарабатывал себе на жизнь.
60
Карко, Франсис (наст. имя Франсуа Каркопино-Тюзоли) (1886–1958) – французский писатель, его герои живут в вымышленном мире, испытывая радость только в мистическом сообществе себе подобных; в качестве героев выступают обычно убийцы и воры. — Прим пер.
Я занимался любимым делом, не ведая ни обязанностей и ответственности управления, ни утомительной роли представительства. Короче говоря, я жил тихо и спокойно. Проклятая война закончилась, оккупанты ушли и, главное, вернулась моя сестра, депортированная немцами (неожиданное возвращение, которое упрямо предсказывала ясновидящая в дни самой тяжелой тоски). Все потворствовало моей любви к спокойствию и уединению. Печальная глава моей жизни закончена. На новой, еще чистой странице я надеялся увидеть только стройные, дружественные письмена. Упрямая надежда помогала мне забыть атмосферу разлада, царившую вокруг, бедствия войны, ограничения, черный рынок и отвратительную моду. Обращать на это внимание в то время, может, и легкомысленно, но ведь я профессионал. Слишком большие шляпы, слишком короткие юбки, слишком длинные жакеты, слишком толстые подошвы и, особенно, отвратительные прически: приподнятый валик надо лбом, наподобие некоего головного убора времен Людовика XIV, а сзади волосы, небрежно разбросанные по спине, – излюбленная прическа парижских велосипедисток конца войны. Мода стиляг родилась, без сомнения, из вызова, брошенного спеси оккупантов и строгой экономии Виши. Странная эпоха, когда за неимением красивых тканей перья и вуалетки развевались над Парижем как мятежные знамена.
Все это давно в прошлом. Единственная из тогдашних привычек, тоже уже исчезающая, мне нравилась – мы много ходили пешком, гуляли, встречались с друзьями, провожали друг друга за приятной болтовней. Парижане прошлых лет не понимали тогда своего счастья.
Три знака судьбы
Так вот, я шел пешком по тротуару с улицы Сен-Флорентен на улицу Рояль, где жил тогда, а моя судьба шла мне навстречу. Чтобы я заметил ее, она приняла облик моего приятеля детства, с которым я играл когда-то на пляже Гранвиля. Мы не виделись много лет, он был директором Дома моды «Гастон», находящегося на улице Сен-Флорентен, и знал, что я стал художником моды. Воздев руки к небу, он воскликнул, что само небо послало меня к нему. Господин Буссак, владелец Дома «Гастон», хотел возродить былую славу Дома и искал модельера, способного вдохнуть в него новую жизнь. Не знаю ли я такую редкую птицу? Я основательно подумал, прежде чем ответить, но, к моему огромному огорчению, я никого не вспомнил. Почему же, черт подери, я не подумал о самом себе?!
Но судьба упорствовала. Мой старый приятель снова встретил меня на том же месте. Он все еще не нашел свою «редкую птицу», и на этот раз я не подумал о себе.
Прежде чем подать третий знак, судьба предприняла кое-какие меры. Бальмен, такой же модельер, как я, решился уйти от Лелонга, чтобы основать свой Дом, что успешно и сделал. Это подтолкнуло меня к размышлениям о своей собственной судьбе. Разве у меня никогда не было личных замыслов? У Лелонга, конечно, было спокойно, я со всеми ладил, но работал не на себя, а в соответствии со вкусом другого человека. Из чувства ответственности перед Лелонгом я не думал об этом серьезно.
Когда судьба в третий раз подала знак, вопросительно посмотрев на меня глазами приятеля, решение было принято. Абсолютно не подумав, что в этот момент решаю свою дальнейшую жизнь, я ответил: «В конце концов, а почему не я?!»
Рисунок
Рисунок Рене Грюо для Диора, 1948
Рисунок Рене Грюо для Диора, 1949
Дневное платье из черной шерсти «Покинутая» от Диора, коллекция осень – зима 1948/1949
Бальные платья от Диора, 1949
Модель «Тюильри» от Диора, 1949. Фото – Вилли Майвальд
Модель в стиле new look, 1950
Туфли Роже Вивье для Диора, 1950
Платья в стиле new look, 1950
Любимая манекенщица Диора Рене в вечернем платье, 1950
Эвита Перон в вечернем платье от Диора, 1950
Платье из набивной ткани от Диора, 1952
Вечернее платье в стиле new look, 1952
< image l:href="#"/>Зимнее вечернее платье от Диора, 1953
Летнее платье от Диора, 1953
Вечернее платье от Диора, 1953
Марсель Буссак (посередине), 1946
Деловой завтрак
Жребий был брошен. Только я произнес эти слова, впрочем весьма безобидные, сразу почувствовал головокружение: я понял, что меня ждет. Прежде всего, мне предстояло встретиться со знаменитым господином Буссаком, председателем мощной текстильной промышленной группы (C.I.C.).
Мне даже трудно было это себе представить! Я буду вести переговоры с опытным коммерсантом или с несколькими предпринимателями, которые, может, не очень сведущи в моей профессии. Это странное слово «дела» со всеми его опасностями во множественном числе меня всегда приводило в ужас. Я был растерян и напуган, хотя… что может быть приятнее делового завтрака. Однако прежде чем встретиться с господином Буссаком, я беседовал с господином Файолем, его правой рукой, тот хотел составить обо мне свое мнение.