Я – легенда (сборник)

Матесон Ричард

В эти дни он пил умеренно, умудряясь почти весь день обходиться без спиртного. И даже вечерние застолья из бессмысленных попыток сбежать от себя превратились в умиротворяющие посиделки с рюмочкой на сон грядущий. Аппетит у него улучшился, он пополнел на четыре фунта, одновременно лишившись небольшого брюшка. Он даже спал по ночам – усталым сном, без сновидений.

День-два он тешил себя идеей переезда в какой-нибудь шикарный отель. Но, представив себе, сколько придется возиться, чтобы привести его в жилой вид, передумал. Нет,

он уже прирос к этому дому.

Теперь Роберт Невилл сидел в гостиной, слушал Моцарта – симфонию «Юпитер» – и размышлял, как же, от какой печки начать свои исследования.

Ему известны некоторые детали, но это лишь наземные ориентиры над скрывающимися в глубине причинами.

Ответ в чем-то другом. Возможно, ключиком был какой-нибудь известный, но недооцененный им факт, какое-то обыденное явление, которое он еще не смог связать с общей картиной.

Но что же это?

Он неподвижно сидел в кресле, держа в руке запотевший стакан, пристально глядя на фотообои.

То был канадский пейзаж: глухой северный лес, погруженный в таинственный зеленый сумрак. Деревья стоят неподвижно и отчужденно, их ветви пригибает к земле глубокое безмолвие природы, не знающей человека. Невилл глядел в немые зеленые глубины леса и размышлял.

Может быть, если мысленно вернуться назад… Возможно, ответ лежит где-то в прошлом, в какой-то темной расселине его памяти.

«Тогда вернись, – приказал он себе, – вернись в старые времена».

Возвращаться было мучительно до боли – прямо сердце разрывалось.

Ночью опять разразилась пыльная буря. Сильные, бешеные вихри чистили дом песком, словно наждачной бумагой, сыпали песок в щели, загоняли его в поры штукатурки, и внутри вся мебель покрылась толстым пыльным чехлом. Пыль сочилась сверху на их постель, как мелкая пудра, застревая в волосах, прилипая к векам, забиваясь под ногти, закупоривая кожные поры.

Полночи он пролежал без сна, пытаясь различить сквозь шум стесненное дыхание Вирджинии. Но слышал только визгливый, скрипучий голос бури. На миг ему, повисшему между сном и пробуждением, почудилось, будто дом зажат между гигантскими жерновами, которые шлифуют его трясущийся каркас.

Он так и не смог привыкнуть к пыльным бурям. Этот звук дробильной мельницы, с которым налетал ураган, всегда резал ему слух. Они случались не так чтоб регулярно: заранее не подготовишься. И всякий раз, когда начиналась буря, он до утра беспокойно ворочался, а потом ковылял на завод, изнуренный душой и телом.

А теперь – еще и тревога за Вирджинию.

Часа в четыре утра он пробудился от неглубокого, унылого сна и понял, что буря кончилась. От непривычной тишины зашумело в ушах.

Раздраженно приподнявшись на постели, чтобы подтянуть съехавшие пижамные штаны, он заметил, что Вирджиния не спит. Лежит на спине, глядя в потолок.

– Что с тобой? – сонно пробормотал он.

Она не ответила.

– Что

с тобой, малыш?

Вирджиния медленно перевела взгляд на него.

– Ничего, – сказала она. – Спи.

– Как ты себя чувствуешь?

– Все так же.

– А-а.

Какое-то время Роберт лежал, глядя на нее.

– Ну ладно, – сказал он и, перевернувшись на другой бок, закрыл глаза.

В шесть тридцать зазвонил будильник. Обычно на кнопку нажимала Вирджиния, но, поскольку она этого не сделала, Невилл сам утихомирил будильник, перегнувшись через ее вялое тело. Она по-прежнему лежала на спине, по-прежнему смотрела в потолок.

– Что такое? – забеспокоился он.

Вирджиния взглянула на него и покачала головой, не отрывая ее от подушки.

– Не знаю, – сказала она. – Просто не могу заснуть.

– Почему?

Она что-то нерешительно пробормотала.

– Опять слабость? – спросил он.

Вирджиния попыталась сесть, но не смогла.

– Лежи, малыш. Не шевелись. – Он положил ей руку на лоб. – Жара нет.

– Я не чувствую себя больной, – сказала сна. – Просто… усталость.

– Ты бледная.

– Знаю. Я на привидение похожа.

– Не вставай, – сказал он.

Она встала.

– Не хочу, чтобы со мной нянчились, – упрямо заявила она. – Давай одевайся. Со мной все будет нормально.

– Малыш, если тебе плохо, лучше не вставай.

Она погладила мужа по руке и улыбнулась.

– Со мной все будет нормально. Давай-ка собирайся на свою работу.

Бреясь, Роберт услышал, что мимо прошуршали ее тапочки. Он открыл дверь и увидел, как жена, закутанная в халат, слегка пошатываясь, очень медленно пересекает гостиную. Он вернулся в ванную, неодобрительно покачав головой. Ей лучше не вставать.

Раковина казалась закопченной: опять пыль. От этой дряни нигде спасения нет. В конце концов ему пришлось соорудить над кроваткой Кэти полог – чтобы пыль не садилась ей на лицо. Для этого Роберт разрезал палатку надвое и прибил верхний край к стене над кроваткой, а нижний закрепил булавками на боковине матраса.

Он не смог как следует побриться, потому что к мылу прилип песок, а второй раз намыливать щеки было уже некогда. Невилл умылся, достал из шкафа в коридоре чистое полотенце, утер лицо.

Прежде чем вернуться в спальню и одеться, он заглянул в комнату дочери.

Кэти еще спала. Ее маленькая светловолосая головка неподвижно лежала на подушке, щеки разрумянились от глубокого сна. Он провел пальцем по наружной стороне полога и тут же отдернул его – палец посерел от пыли. Недовольно тряхнув головой, он вышел из комнаты.

– Когда же кончатся эти чертовы бури, – проворчал Роберт, десять минут спустя войдя в кухню. – Я уверен…

Он умолк. Обычно жена стояла у плиты – переворачивала омлет, или тосты, или блинчики или варила кофе. Сегодня она сидела за столом. На плите грелся кофейник – и больше ничего.