Я любил девушку
Шрифт:
«Тот, кто верит, тот не бежит…» Да! Но разве это не бегство, если человеку навязывают брак, и он уступает? Любовь ли уступает?
21 декабря
Франсуа и Сесиль – Вальтеру и Ингрид Т.
Это наше первое совместное письмо. Мы и пишем его, обращаясь к вам обоим.
Мы бежали. Ответ на письмо Сесиль от 15 декабря уже не застал нас в И… Мы предполагаем, что вы не советовали бы нам бежать. Но мы все-таки надеемся, что вы поймете нас. У нас не было другого
Нам стало известно, что отец Сесиль принял от мосье Анри восемьсот африканских франков. Вы же знаете, что это значит. С этого момента он имеет право на Сесиль. Бегство – наш единственный выход.
Мы вместе решились на этот шаг и вместе будем отвечать за последствия, даже если они окажутся скверными. Начало школьных каникул помогло нам подготовиться, не вызывая ни у кого подозрений.
Вы как-то писали нам, что день свадьбы является днем рождения брака. Вы написали нам даже: «Выкидыш и преждевременные роды опасны!»
Но не существует ли затянувшихся родов? Не более ли они опасны? Тогда приходится вмешиваться врачу, чтобы сделать кесарево сечение. Он вынимает дитя из чрева матери, спасая ему жизнь.
Наше бегство равносильно этому кесареву сечению.
Мы совсем не знаем, что нас ждет, где мы будем жить и на какие средства. Но мы знаем одно: теперь мы уже муж и жена.
Мы оставили отца и мать. Мы соединились друг с другом. Мы стали одной плотью. Исполнилось слово Бытия, 2:24. Для этого нам не нужно было денег, загса и священника. Нам не нужны традиции, государство и церковь. Нам не нужны спиртные напитки, свидетельство о браке и песни.
Нам нужен только Бог. Он нас не оставит. Все остальные покинули нас.
Традиция не дает гарантии на брак. Она попирает его ногами. Она содействует похищению невест с помощью банковских чеков. Государственная касса помощи выплачивает пособие матерям-одиночкам и детям, у которых нет отцов. Влюбленным же не оказывается никакой помощи. Церковь советует нам ждать и не оказывает помощи ни в случае, если мы согласны ждать, и ни в случае, если мы обращаемся в бегство. Никто из священников не примет нас.
Вы не ответили на наши последние письма. Нет, мы не упрекаем вас. Мы просто просим вас, чтобы и вы не упрекали и не осуждали нас. Мы и впредь хотели бы оставаться вашими детьми.
Сесиль больна и лежит в постели. В ночь побега, во время продолжительного перехода пешком, она простудилась.
Мы никому, даже и вам не сообщаем, где мы находимся. Поэтому вы не можете ответить нам. Вы в состоянии сделать только одно – молиться о нас.
Мы надеемся, что вы так и поступите.
Заключительное письмо:
Вальтер Т. – читателям-европейцам
Признаюсь откровенно, что я был разочарован, когда, вернувшись из поездки, нашел на столе это письмо. Мне хотелось, чтобы они проявили больше терпения. Однако при создавшихся обстоятельствах у них не было выбора. Я не могу сказать с уверенностью, существовала ли для Сесиль какая-либо возможность избежать брака с мосье Анри.
Многие
На пути, который избрали эти двое, их встретили величайшие беды. Простуда Сесиль осложнилась тяжелейшим воспалением легких. По собственному желанию тяжелобольной ее принесли в родную деревню. Франсуа пришел за мной, и я провел незабываемую неделю у постели больной. Сутками мы опасались за жизнь Сесиль.
События эти тронули сердце отца Сесиль. Реальная возможность потерять дочь изменила его взгляды. Трогательным был момент, когда он в конце концов дал свое согласие на брак. Сегодня молодые состоят в официальном браке и идут своим, хоть и не совсем простым, путем. Они помирились и с пастором Амосом.
Письмо, которое я хотел бы в заключение предложить, оказало большое влияние на развитие событий. Во время болезни Сесиль Франсуа нашел листки, на которых она делала наброски. Это отрывочные мысли, часто даже незаконченные предложения. Многое исправлено, многое зачеркнуто, многое заново сформулировано – трогательное свидетельство усилий, которых потребовало это письмо от писавшей его. Одновременно оно отражает ту силу, с которой дочь боролась за свою любовь и понимание своего отца.
Я все составил, как мозаику, все упорядочил, кое-что дополнил, а затем только отдал отцу Сесиль заново переписанное письмо.
Дорогой отец!
Я еще никогда не писала тебе писем. Сделать это очень трудно. Но мне гораздо труднее поговорить с тобой. Поэтому я прошу тебя, чтобы ты прочел эти строчки так, будто мы беседуем с тобой.
Я попытаюсь объяснить тебе, почему я люблю Франсуа.
Любимой фотографией для меня является та, на которой Франсуа протягивает свою руку. Я могу положиться на эту руку. Я представляю себе, как Франсуа идет чуть-чуть впереди меня, постоянно останавливается, оборачивается, подает мне руку, чтобы помочь мне перешагнуть через препятствия. Тогда я могу подойти к нему очень близко, и он утешит меня.
Он может утешить меня неповторимым образом, потому что я могу ответить ему, когда он говорит со мною. Я могу ухватиться за его руку, потому что у меня нет страха, когда он протягивает ее. Он никогда не пользуется своей силой, чтобы унизить меня. Когда же я ищу защиты, он дает мне понять, что он сильнее меня. Рядом с ним я рада чувствовать себя слабой, потому что он не высмеивает меня.
Но и он нуждается во мне и не стыдится показать это. Он в равной степени может быть по-детски беспомощным и по-рыцарски сильным и мужественным. Его сильная рука может быть также открытой и просящей рукой. И тогда у меня нет большего счастья, чем наполнить эту руку.