Я люблю тебя, Зак Роджерс
Шрифт:
Эти чертовы фотографии были моей единственной надеждой на «возвращение» мамы в реальность. Но теперь их нет.
Из-за него.
— Ты, — прошипела я, поднимаясь на ноги.
Агатовые глаза отца сверкнули страхом и непониманием. Он слабо пошатнулся, столкнувшись плечом со стеной.
— Прости, милая, я не заметил тебя…
Какое-то хреновое оправдание, учитывая то, что это я находилась к нему спиной. Он не мог не заметить меня — разве что внезапно не ослеп. И… милая? Он, черт возьми, только что назвал меня милой?
—
В мыслях я залилась ядовитым смехом.
— Работа? — произнесла язвительно, продолжая прожигать слегка потерявшегося в пространстве и времени отца. — О да… как работалось, папочка?
Но никто не понял очевидного сарказма.
— Ох, — громкий вздох за спиной. Чья-то рука мягко легла на мое плечо. Я вздрогнула и дернула головой влево. Увидев мамин подбородок и губы, сжатые так плотно, что выглядели почти белыми, я невольно расслабилась. Но гнев с прежней мощью бурлила во мне. Он, будто бешеная бойцовская собака, ждала команды «фас», чтобы порвать на кусочки черноволосого изменщика напротив. — Не злись, Наоми. Это всего лишь телефон. Мы сможем купить тебе новый.
Да плевать я хотела на телефон! В нем была правда… и теперь она превратилась в бесполезный кусок металла.
И Джессика удалила эти фотографии сразу, как только я скачала их себе.
Что теперь делать?
Поборов в себе желание заскулить, я сделала небольшой шаг в сторону, таким образом закрывая собой маму от папы.
— Что… ты… — она растерялась.
— Не подходи к нему, — процедила я, уничтожая взглядом побледневшее мужское лицо.
— Наоми, потрудись объяснить! — мама убрала ладонь с моего плеча.
Она, правда, хочет этого?
Я с удовольствием отвечу ей.
— Он изменяет тебе, мам, — произнесла холодным, резким тоном.
Я ожидала хоть какое-то проявление шока. Изумления. Разочарования. Хоть какой-нибудь эмоции, доказывающей, что мои слова пробудили в маме чуточку веры.
Реакция последовала незамедлительно, и она испугала меня, а ведь я ожидала нечто подобное.
— Что ты говоришь, Наоми?! — буквально прокричала мама, отходя от меня на шаг.
Успокойся, мам. Пожалуйста. Твой ребенок… он…
— Ты хоть понимаешь, о чем заявляешь?
Она вырвалась из-под моей «защиты» и встала рядом с отцом, который ошалело глядел на меня. Я смотрела на него, не забывая замечать, как стремительно багровеет лицо мамы от злости.
— Прекрасно понимаю, — проговорила отчетливо. — Ну же, папа, скажи ей, как зовут ту брюнетку, с которой ты ошиваешься в ресторане после работы.
Его глаза расширились, а с губ слетел бесшумный выдох. Он выглядел так, будто его только что приговорили к смертной казни. Широкий подбородок дрогнул в легком: «Черт». Но мама не услышала этого, когда ей стоило это сделать.
Я загнала его в тупик.
Я разрывалась от бушующего чувства эйфории, вызванного прекрасным
— Я не понимаю, о чем здесь речь, — наконец, он подал голос, до этого пребывавший в состоянии абсолютного оцепенения. — Возможно, ты спутала меня с кем-то.
О, нет, нет, нет, папочка. Не вздумай претворяться невинным.
— Правда? — я сжала кулаки.
Сволочь.
— Правда, — неожиданно твердо ответил он, и его лицо больше ничего не выражало. Вмиг окаменело.
Меня словно окунули в ледяную воду. Да как он может так вести себя, зная, что мне известно о его похождениях?!
Если бы я не была уверена в том, за чем наблюдала в течение последних нескольких дней, то и сама бы поверила в его непричастность.
— Не смей так говорить, — я лихорадочно замотала головой. — Я видела тебя. Я следила за тобой. У меня были фотографии с тобой и твоей любовницей, но ты разбил мой телефон! Если бы не это… мама бы увидела, — мне хотелось горько смеяться и плакать одновременно.
Он и бровью не повел. Не покраснел. Не проявил никаких призраков того, что действительно виновен и признает это. Хренов засранец! Он потрясающе исполнял роль оскорбленного ложными обвинениями дочери отца.
— Это не смешно, Наоми, — мама, мимолетно взглянув на своего невозмутимого возлюбленного, чьи черные глаза излучали безжалостное равнодушие, решила меня отчитать. Уперев руки в бока, она устремила в мою сторону сердитый взгляд. — Ты…
— Успокойся, Линдси, — рука отца притянула ее к себе.
На ее щеках вспыхнул нежный румянец. В сердце что-то кольнуло.
— Я не изменял тебе, — развернув маму к себе лицом, чуть ли не по слогам проговорил отец. — И никогда не изменю. Я люблю тебя.
Невероятно.
— Перестань врать, черт возьми! — закричала я. Струна терпения, натянутая до предела, оборвалась. — Не верь ему! — сказала маме. Та, вздрогнув в руках отца, плотнее прижалась к нему. Она боялась меня? Мысль об этом стремительно вернула меня на землю. Моргнув, я смягчила свой тон. — Я видела его с другой. Это правда. Я… — не смогла продолжить, подавившись застрявшим в горле комком подавленности. — Я сделала фотографии, чтобы показать тебе, как он, — кинула презренный взгляд на отца, — развлекается с другой женщиной.
— Почему ты это делаешь? — с обжигающей болью в голосе прошептала мама. Она смотрела на меня, как на предательницу, виновницу во всех смертных грехах. — Что еще за выдумка со слежкой? До чего ты докатилась?
Судорожно вздохнув, я почувствовала огонь слез на своих глазах.
— Но мам…
Она не дала мне и слова сказать.
— Хватит! — рявкнула, закрыв глаза и сжавшись в объятиях отца. — Я достаточно наслушалась твоего бреда. Я не ожидала от тебя подобного, Наоми. Неужели ты готова оклеветать человека ради достижения собственных и глупых целей?