Я люблю тебя, Зак Роджерс

Милтон Анна

Точно. Мой сломанный телефон остался дома, на кухонном полу.

— Наоми, — Зак убрал мои руки от лица и опустился на колени. Наши глаза теперь были на одном уровне. — Ты нужна мне, слышишь? Не теряй голову. Я люблю тебя. Проклятье! — он сжал челюсти. — Линдси жива. Верь в это. Мы перевернем весь Индианаполис, но найдем ее, хорошо? Я обещаю.

— Хорошо, — завороженная его решительностью, повторила я.

— Умница, — он кратко поцеловал меня в лоб и встал с колен.

И началось сумасшествие.

Пока Зак со справочников в одной руке, а во второй —

с телефоном — обзванивал больницы, одну за другой, я не могла найти себе места, с замиранием сердца ожидания узнать необходимый адрес и немедленно отправиться туда, чтобы убедиться в том, что мама жива. Я смирилась с мыслью, что, возможно, из-за происшествия мама потеряла ребенка, но мне хотелось верить в лучшее. Я долго и упорно пыталась понять, почему во втором часу ночи она не находилась дома. У нее что-то произошло с отцом?

Мой мозг разрывался от неимоверного количества вопросов.

— Зарегистрирована? — радостно воскликнул Зак, и я замерла у плазменной панели. — Хорошо. Да. Сейчас запишу, — он отложил справочник и огляделся в поисках ручки и листочка. — Да. Ага, — найдя их на столике, он принялся что-то чиркать. — Спасибо. Мы сейчас приедем.

— Ну что? — я вцепилась пальцами в мясистый и сочный лист агавы.

— Поехали, — Зак потряс листочком с адресом в воздухе.

***

— Понижен уровень глюкозы, сотрясение головного мозга средней степени… — доктор сделал задумчивую паузу, изводя меня не нервы. Он еще раз прошелся взглядом по больничному листу моей мамы. — Но в целом жизненные показатели в норме. После такой аварии — чудо, что Линдси обошлась лишь сотрясением и ссадинами.

Напряжение отпустило мое тело, и я громко выдохнула, чувствуя, что сейчас грохнусь в обморок от счастья.

— Ее жизни ничего не угрожает? — спросила с надеждой в глазах.

— Нет, — успокоил мистер Смит, озарившись голливудской улыбкой.

— А что с ребенком?

Я скрестила пальцы за спиной, и Зак, заметив это, тихо усмехнулся. Он крепко сжимал мою свободную руку и с тем же волнением на лице ждал ответа.

— Твоей маме повезло, — сообщил черноволосый мужчина. Несмотря на столь радостную новость, его улыбка меня жутко раздражала.

— Слава богу, — на выдохе произнесла я. — Я могу увидеть ее?

Мой взгляд упал на дверь палаты, у которой мы говорили.

— Сейчас она спит, и не стоит тревожить ее, — доктор Смит почесал затылок. — Приходите завтра утром.

Черта с два я уйду отсюда!

— Нет, — сказала, уверенно качнув головой. — Я останусь.

— Мы останемся, — поправил Зак, надавив большим пальцем на тыльную сторону моей ладони.

Я кивнула, глядя на мужчину.

— Хмм, — протянул он, чуть сузив глаза. — Что ж. Ладно, — засунул руки в карманы белого халата. — Выделю вам палату, чтобы вы могли отдохнуть и дождаться пробуждения Линдси.

— Спасибо! — я поборола в себе желание задушить доктора в благодарных объятиях.

Ухмыльнувшись, мистер Смит круто развернулся на каблуках дорогих,

кожаных ботинках и махнул нам, как бы говоря не отставать. Но мы бы все равно не заблудились, ведь больница была на удивление пуста.

Оставив нас в небольшой палате с двумя койками, он ушел, сказал, что сообщит, если мама проснется раньше.

Расположившись с Заком на одной из коек, я не заметила, как сон унес меня в страну Морфея.

Мне «посчастливилось» перенестись в день своего тринадцатилетия.

Я, Джесс, Луиза Стенфорд, Эшли Браун, Саманта Митчелл и еще несколько девочек, с которыми я когда-то дружила, сидели за шикарно накрытым столом во дворе нашего дома. Мама суетилась рядом, делая все, чтобы мы не скучали. Но нам и так не было скучно. Еще бы. Ведь Джессика по-дружески макнула меня лицом в торт, а он был настолько красиво сделан, что было невероятно жаль даже притрагиваться к нему. Но это было половиной беды. Мое платье — прекрасное, красивое платье нежно розового оттенка с цветочным принтом — было испорчено. Как и моя прическа, туфельки в тон платью…

Тогда я жутко обиделась на Джессику. Разревелась и убежала из-за стола. Мама нашла меня за кухонной тумбой, за которой я спряталась. Она обняла меня и сказала, что Джессика сделала это не со зла, и я не должна на нее злиться, ведь мы с ней лучшие подруги, и портить отношения из-за такой мелочи, как торт и испорченное платье, будет глупо.

— Люди совершают вещи, которые поначалу кажутся им нормальными, но потом сожалеют об этом всем сердцем, — сказала мама. — Прости ее, если любишь. Она ведь дорога тебе?

Я угрюмо кивнула.

— Тогда вставай и иди к ней. Скажи, что не сердишься. Уверена, что Джессика чувствует себя неуютно из-за того, что сделала.

Мы с Джесс помирились… но только после того, как ее чудесный голубой топ оказался обрызганным вишневым сиропом. А потом началась Великая Битва Едой. Все мои гостьи покинули дом с зареванными лицами. Кроме Джессики. Она осталась со мной и, хохоча, мы вместе помогали моей злой маме с уборкой двора.

Я проснулась от звука собственного смеха и еще долго не могла остановиться, вовлекла во все это Зака, который, держась за живот, наблюдал за мной. В палате, утонувшей в лучах заходящего солнца, мгновенно воцарилась тишина, когда распахнулась дверь, и внутрь вошел доктор Смит.

— Линдси пришла в себя, — сообщил он.

Подорвавшись с места, я ринулась за ним. Зак едва успевал за мной. Он остался ждать меня снаружи, когда я осторожно вошла в палату мамы. Меня настигло ощущение дежа вю. Ведь совсем недавно я с такой же болью в груди наблюдала за такой картиной: мама, обмотанная трубками, бледная, уставшая, измотанная… Только в прошлый раз на ее лице не было ссадин, и голова не была замотана бинтами.

Съежившись, я сделала небольшой шаг вперед.

Глаза мамы были прикрыты, но она не спала. Она слышала, как я подошла к ней, и мое дыхание стихло, но не посмотрела на меня. Обуреваемая смешанными чувствами, я не знала, что сказать ей, и с чего начать разговор.