Я люблю тебя

Као Ирэне

– Но иногда лучший выход из ситуации – принять помощь от других, – замечаю.

Леонардо смотрит на меня, прислушиваясь.

– Я знаю, но мне пока сложно понять это.

Я поглаживаю его влажную бороду. Действительно, Леонардо привык полагаться только на себя и заботиться о тех, кто рядом, но ему сложно довериться кому-то, позволить, чтобы окружающие сделали что-то для него. Кто знает, сможет ли он когда-нибудь этому научиться. Это будет моей целью – научить его доверять ближним и переступать через свою гордость.

Поднимаю взгляд, теряясь в чистоте голубого неба, и вздыхаю. Я счастлива, мне бы хотелось, чтобы это никогда не

кончалось. Я больше не думаю ни о работе, ни о Паоле, ни о Риме: меня заботит только то, что происходит здесь и сейчас. Потому что Леонардо рядом со мной.

Солнце, хотя и горячее, ласкает нашу кожу, а долетающий с моря ветерок – сущий бальзам для нашего ничегонеделания.

Леонардо прилег на бок. Одной рукой подпирает голову, другой пишет заметки по кулинарии в маленькой тетрадке в линейку, которая полна неподдающихся расшифровке знаков и чернильных пятен и имеет вид античной рукописи по алхимии. Когда у него в голове роятся новые идеи, он настолько сконцентрирован, что невозможно отвлечь его от этого мира. Но даже в таком образе отличника он все равно остается сексуальным. Мне хотелось бы утопить лицо в этой мускулистой груди, которую он так откровенно выставляет напоказ перед моим взором.

– Иллюстрации хорошо получаются, – говорит он внезапно, откладывая ручку.

– Да, в цвете они выглядят гораздо лучше. – Надеваю солнечные очки и, опираясь локтями о циновку, откидываю голову назад. – Я думала, что уже забыла, как рисуют акварелью, но сама себя удивила.

– Знаешь что? – Он легко касается пальцем моего носа. – Мне очень нравится, что ты вдруг увлеклась кулинарией.

– Да уж, кто бы мог подумать? Готовка всегда была для меня обязанностью, чем-то скучным, но вместе с тобой это интересно. – Я придвигаюсь к нему и, целуя в уголок рта, шепчу: – Осторожнее, шеф, скоро я рискую превзойти учителя.

Он с издевкой улыбается:

– Не заносись слишком, – говорит он, просовывая язык мне в рот.

Его глубокие поцелуи обладают способностью мгновенно возбуждать меня. Я не в силах им противостоять.

– Завтра хочу научить тебя готовить еще одно первое блюдо, – объявляет решительно, отрываясь от моих губ, – но сначала нам надо пойти собрать цмин [48] на побережье.

– А что такое цмин? – спрашиваю тоном любопытной школьницы.

– Это дикий цветок желто-золотистого цвета, типичный для южных островов, – объясняет он. – Надо собрать растения и высушить их. Они идеальны для придания аромата курице, ризотто и разным первым блюдам, аромат цмина – это нечто среднее между карри и лакрицей.

48

Более привычное нам название цмина песчаного – бессмертник.

– Наверное, вкусно, – соглашаюсь я, вспоминая свои любимые лакричные палочки, с которыми раньше никогда не расставалась. Но я давно уже не ем их – с тех пор, как приехала сюда. – А ты разбираешься в диких травах? – спрашиваю заинтересованно.

– Конечно. Это одна из первых вещей, которые следует изучить, если хочешь стать шеф-поваром. Чтобы хорошо готовить, надо хорошо знать все продукты, не теряя контакта с землей, – объясняет он, набирая горсть черного песка.

Киваю, завороженная. Леонардо именно такой: живет в симбиозе с окружающим миром, в гармонии, которой я всегда завидовала (я – неуклюжая и

почти всегда чувствую себя неловко в окружении людей).

– Смотри, сейчас спина обгорит, – предостерегает он, поднимая на меня взгляд.

– Я надеялась, что ты намажешь меня кремом, – улыбаюсь ему соблазнительной кошачьей улыбкой.

– Ну, если ты так хочешь… – он пригвождает меня взглядом.

Поворачиваюсь и ложусь спиной кверху. Леонардо роется в сумке и достает тюбик крема с защитой SPF 30. Даже после долгой адаптации к солнцу моя белейшая кожа нуждается в высоком уровне защиты.

Леонардо становится на колени сбоку от меня, сдвигает мне волосы вперед, развязывает лямки на купальнике и медленно, уверенными движениями пальцев натирает меня кремом. У него золотые руки: когда он трогает меня, каждая мышца моего тела напрягается и через секунду расслабляется, одаривая меня божественными ощущениями.

– Лео, это потрясающе, – шепчу, вытянув руки вдоль боков.

– Тебе нравится?

– Ужасно!

Он берет еще немного крема и начинает втирать его в ноги, от щиколоток и поднимаясь нежными движениями до бедер. Я бы хотела, чтобы он не останавливался, но внезапно его руки замирают.

– Вот черт… – слышу, как он шипит сквозь зубы. – А она-то что здесь делает?

– Кто она? – поднимаю голову, мигом выходя из состояния блаженства.

Метрах в десяти от нас мои глаза засекают Лукрецию. Мне сразу же приходит в голову, что у нее вид как у Медузы Горгоны, выросшей из песка, неподвижной, с искаженным лицом. На ней короткий сарафан из белого кружева, у нее темная кожа. Волосы распущены по плечам и движутся, как живые змеи, на ветру, а глубокие темные глаза полны злобой, ненавистью, удивлением.

Она стоит неподвижно, выражение лица такое, будто стала свидетельницей чего-то постыдного и неожиданного. Как только замечает, что мы смотрим на нее, отходит.

– Лукреция! – Леонардо вскакивает и делает шаг по направлению к ней. Я спешно завязываю лямки бикини на спине и сажусь. Она отходит еще немного, затем поворачивается и убегает, бормоча что-то неразборчивое.

– Подожди! – кричит он ей, но Лукреция бежит еще быстрее, разбрасывая песок, как взбесившаяся лошадь.

Я поднимаюсь на ноги, подхожу к Леонардо, ищу его взгляд. Если я растеряна, то он полностью ошеломлен.

– Я не знаю, почему она пришла сюда, но, к сожалению, она явно не ожидала увидеть меня с тобой, – объясняет, размахивая руками.

– Ты должен следовать за ней сейчас же, – отвечаю без колебаний.

Он берет меня за плечи и смотрит мне в глаза:

– Ты пока иди домой. Я приду, как только найду ее. На это потребуется немного времени, но мне нужно убедиться, что с ней все в порядке.

– Хорошо, позвони мне, если будут проблемы, – говорю ему с легким беспокойством: почему-то у меня грустное предчувствие.

– Не волнуйся. – Он целует меня в лоб и быстрым шагом уходит в том направлении, где скрылась Лукреция.

С волнующимся сердцем собираю наши вещи, завязываю парео поверх еще влажного купальника и направляюсь к дому.

Я десяток раз проходила по этой дороге и уже прекрасно ее знаю, но сейчас я словно не помню ее. Иду с изнуряющей медлительностью, словно мне тяжело двигать ногами, и думаю про себя, чего стоит ожидать от внезапного появления Лукреции. Эмоции переполняют меня, и не могу понять: я больше разозлена или напугана. В голове звучит один-единственный неумолимый вопрос: почему она вернулась?