Я – Малала
Шрифт:
В Вашингтоне правительство президента Обамы объявило, что посылает в Афганистан войска численностью 21 000 человек для свержения режима, установленного движением Талибан. Но создавалось впечатление, что положение дел в Пакистане тревожит американцев даже больше, чем афганский вопрос. Разумеется, дело было не в том, что девочки вроде меня не могли нормально учиться. 200 ядерных боеголовок, которые могли оказаться в руках талибов, – вот что волновало американцев. Они начали угрожать, что прекратят помощь Пакистану, на которую ежегодно затрачивались миллиарды долларов, и пошлют в нашу страну войска.
В начале мая армия начала операцию по изгнанию талибов из долины Сват, получившую название
Отец заявил, что мы останемся. Но грохот орудий не давал нам спать по ночам. Мы жили в постоянном напряжении. Как-то ночью нас разбудил пронзительный визг. У нас не так давно появились домашние животные – три цыпленка и белый кролик, которого Хушалю подарили друзья. Все они свободно разгуливали по дому. Аталу, моему младшему брату, было всего пять лет, и он очень привязался к кролику, который обычно спал под кроватью родителей. Но зверек повсюду гадил, поэтому ночью мы выпускали его во двор. Как-то в полночь во двор забежала кошка и схватила кролика. Мы услышали его предсмертное верещание, но не успели его спасти. Атал был безутешен.
– Я поквитаюсь с этой проклятой кошкой, – твердил он. – Ей не жить на этой земле.
Это звучало как страшная клятва.
15. Разлука с долиной
Разлука с долиной стала самым тяжким испытанием из всех, что мне довелось вынести. Помню, бабушка часто повторяла тапа, которая гласила: «Ни один пуштун не покинет свою землю по доброй воле. Оставить родные края его могут вынудить только любовь или нужда». Но нас вынудила к переезду третья причина, о которой не имел понятия автор тапа, – беспредел талибов.
Когда настал день расставания, мне казалось, что сердце мое от тоски разорвется на части. Стоя на крыше нашего дома, я смотрела на заснеженную вершину горы Элум, куда Александр Македонский поднялся, чтобы коснуться рукой Юпитера. Смотрела на деревья, уже покрывшиеся густой листвой. При мысли о том, что в этом году плоды нашего абрикосового дерева съест кто-то другой, я едва не расплакалась. Вокруг стояла такая тишина, что, кажется, упади иголка, было бы слышно. Ветер не доносил шума реки, и даже птицы замолкли.
Неужели я больше никогда не вернусь в родной дом, спрашивала я себя, и глаза мне застилали слезы. Когда снимался документальный фильм с моим участием, журналист спросил меня, сильно ли я буду переживать, если мне придется навсегда покинуть долину Сват. Тогда вопрос показался мне глупым. Но теперь то, что прежде представлялось невероятным, стало реальностью. Я думала, что моя школа не закроется, несмотря ни на что, но она все же закрылась. Я думала, что мы никогда не покинем родную долину, но нам пришлось это сделать. Конечно, я надеялась, что Сват будет освобожден от талибов и мы сможем вернуться. Но вдруг это никогда не произойдет? Не в силах больше сдерживаться, я заплакала. Это словно послужило всем остальным сигналом. Жена моего двоюродного брата, Хони, тоже залилась слезами, и вскоре все мы рыдали в голос. Только мама оставалась спокойной и невозмутимой.
Я сложила в школьную сумку все свои книги и тетради, упаковала одежду. Мысли мои были заняты другим, поэтому я набила сумку вещами, которые плохо сочетались друг с другом. Ни фотографии, ни школьные награды я брать не стала. Нас должны были отвезти на чужой машине, и следовало ограничиться минимумом багажа. Ничего ценного у нашей семьи не было, ни
Отец долго противился отъезду. Один из его друзей был убит случайной пулей. Несмотря на то что выходить на улицу было опасно, родители отправились в дом убитого, чтобы выразить сочувствие его родным и вознести заупокойные молитвы. Увидев горе семьи, потерявшей отца и мужа, мама исполнилась решимости уехать.
Она сказала отцу:
– Ты можешь оставаться, но я поеду в Шанглу и заберу с собой детей.
Мама знала, отец не отпустит ее одну с детьми. Она очень устала от автоматных очередей, тревог и страхов. Узнав, что доктор Афзал собирается уезжать, она попросила его поговорить с отцом и убедить его покинуть Мингору. Доктор и его семья предложили отвезти нас на своей машине. Места для всех там не хватило бы, но наши соседи, Сафина и ее родные, тоже уезжали. Кто-то из нас мог поехать с ними, кто-то – с доктором Афзалом.
5 мая 2009 года мы стали лицами, перемещенными внутри страны, – ЛПВС. Звучит как название болезни.
Семья наша была довольно многочисленной – помимо родителей, меня и двух моих братьев, в нашем доме жила бабушка, двоюродный брат, его жена Хони и их маленький ребенок. Братья хотели взять с собой своих любимцев – цыплят; мой цыпленок умер, потому что я зимой вымыла его в холодной воде. Когда он болел, я устроила ему теплое гнездо в коробке из-под обуви и просила за него молиться наших соседей, но все усилия оказались тщетными. Мама категорически запретила братьям брать цыплят. В дороге с ними слишком много хлопот, заявила она. Пожалуй, они еще загадят чужую машину. Атал предложил купить им подгузники. Но мама была неумолима, и мы оставили цыплят дома, снабдив их запасом воды и зерна. Мне мама велела оставить дома школьную сумку с учебниками. Я была безутешна. Прежде чем расстаться с книгами, я прочла над ними несколько стихов из Корана, которые должны были защитить их в мое отсутствие.
Наконец все было готово к отъезду. Мама, папа, бабушка, братья и Хони с ребенком втиснулись в машину доктора Афзала вместе с его женой и детьми. Старшие дети сидели на коленях у взрослых, младшие – на коленях у старших. Мне повезло, я ехала в машине родителей Сафины, где было несколько просторнее. Но я была так расстроена из-за школьной сумки, что не радовалась своему везению. Разлука с родным домом усугублялась разлукой с любимыми книгами.
Мы прочли несколько сур из Корана и особую молитву, призванную защитить наши дома и школу. Отец Сафины нажал на газ, и мы двинулись по улице, покидая привычный мир и устремляясь в неизвестное. Никто не знал, доведется ли нам когда-нибудь вернуться в Мингору и какой она предстанет перед нами, если мы все же вернемся. В Баджауре правительственные войска, проводя операцию против боевиков, буквально стирали с лица земли целые деревни. Мы видели в газетах жуткие фотографии и боялись, что подобная участь постигнет Мингору.
На улицах яблоку было негде упасть. Никогда прежде я не видела такого скопления грузовиков, легковых машин, рикш, повозок, запряженных мулами. Все транспортные средства были до отказа набиты людьми и их пожитками. Некоторые семьи в полном составе ухитрялись уместиться на мотоцикле. Тысячи людей покидали дома без всякой поклажи, не захватив с собой даже лишней рубашки. Казалось, вся долина пришла в движение. Некоторые люди считают, что пуштуны ведут свое начало от одного из племен Израиля.