Я надену полночь
Шрифт:
Ведьмам нравится получать благодарность, пока она ещё «теплая». Спустя день или два люди становятся забывчивыми. Престон наблюдал за происходящим с выражением мальчишки, который на завтрак ел соленую овсянку, и едва она закончила, осторожно спросил:
— Ну что, пойдешь проведать Барона?
«Он за меня беспокоится», — смекнула Тиффани.
— Сперва я бы хотела пойти проведать старого Барона, — ответила она.
— Он все такой же мертвый, — предположил Престон, выглядевший встревоженным.
— Что ж, хоть что-то обнадеживающее, — сказала Тиффани. — Представь себе переполох, если бы было
По пути в крипту в сопровождении Престона, который едва не бежал, чтобы поспевать за нею и с грохотом скатился вниз по ступенькам, Тиффани спиной чувствовала многочисленные провожавшие её взгляды. Ей было даже жаль парня — он был всегда мил с нею и очень обходителен, но её вовсе не хотелось, чтобы окружающим взбрела хоть одна мысль о том, что её « ведут» под стражей. И так довольно всего. Те взгляды, что на неё бросали окружающие были скорее боязливыми, чем неприязненными, и она не имела ни малейшего понятия — к добру это или совсем наоборот.
Внизу лестницы она остановилась перевести дух. Тут пахло как в обычной крипте — прохладой со слабым намеком на запах картошки. Она слегка улыбнулась себе улыбкой победителя. Вот он Барон — мирно лежит себе в точности так, каким она его оставила, сложив руки на груди, и кажется, словно он просто спит.
— Они считают, что я тут занимаюсь колдовством, не так ли, Престон?
— Да, были кое-какие слухи, мисс.
— Что ж, так и есть. Твоя бабуля, верно, научила тебя ухаживать за умершими? Так что тебе должно быть известно, что мертвым не пристало надолго задерживаться в мире живых. Погода сейчас теплая, а лето было жарким, поэтому камни, которые должны быть ледяными как в могиле вовсе не такие уж холодные. Поэтому, Престон, пожалуйста, отправляйся-ка и принеси мне два ведра воды. — Он умчался прочь, а она тихо присела подле каменной плиты.
Соль, земля и пара медяков для перевозчика, вот и всё, что мы даем мертвым, и остается только сидеть и прислушиваться, словно мать у колыбели новорожденного…
Престон быстро вернулся с двумя — и что было отрадно осознавать почти полными — ведрами. Он быстро поставил их на пол и развернулся, собираясь уйти.
— Нет, Престон, останься, — приказала она. — Мне хочется, чтобы ты посмотрел, что я буду делать.
И если тебя кто-нибудь спросит, ты сможешь открыть правду.
Юный стражник молча кивнул. Она была впечатлена. Тиффани поставила одно ведро рядом с плитой, присела рядом, опустила одну руку в ледяную воду, а вторую — положила на каменную плиту, прошептав про себя: «Равновесие во всём».
Здесь помог гнев. Поразительно, насколько он бывает полезен, если приберечь его для чего-нибудь стоящего, в точности, как она поведала Летиции. Она услышала пораженный возглас стража, когда от воды в ведре сперва начал идти пар, а потом она закипела.
Он вскочил на ноги.
— Теперь я понял, мисс! Я мигом унесу нагретую воду и принесу ещё холодной воды, так?
Понадобилось сменить три вскипевших ведра, пока воздух в крипте не стал снова ледяным, словно морозной зимой. Едва попадая зубом о зуб, Тиффани поднялась по
— Моей бабуле бы пригодилось, будь она способна на что-нибудь подобное, — прошептал Престон. — Она всегда повторяла, что мертвые не любят жары. Значит, вы перенесли холод в камень, верно?
— Вообще-то, я перенесла тепло из каменной плиты и воздуха в ведро с водой, — ответила Тиффани. — Это не совсем колдовство. Это такой… трюк. Но всё равно, чтобы им воспользоваться нужно быть ведьмой.
Престон вздохнул.
— Я лечил бабусиных цыплят от зоба. Приходилось вскрывать его и вычищать, а затем снова зашивать. Ни один не подох. А когда мамин пёс попал под телегу, я его вымыл, сложил всё кусочки вместе, за исключением задней лапы, которую мне спасти не удалось. Пришлось кожаными ремнями приделать деревяшку, и он всё равно потом ещё долго гонялся за телегами!
Тиффани постаралась избавиться от недоверчивого выражения на лице.
— Вскрытие цыплёнка вряд ли поможет от зоба, — сказала она. — Я знакома с одной поросячьей ведьмой, которая так же при необходимости лечит кур. Так вот она утверждает, что её это ни разу не помогло.
— А, так может ей не известно про «искривляющий корень», — с довольным видом откликнулся
Престон. — Если смешать его с болотной мятой, то они вместе очень хорошо заживляют раны. Моя бабуля знала всё травы в округе и передала эти знания мне.
— Что ж, если ты сумел зашить горло цыплят, — сказала Тиффани, — значит, тебе по силам исцелить разбитое сердце. Послушай, Престон, а почему бы тебе не попробовать стать учеником доктора?
Они уже дошли до дверей баронского кабинета. Престон постучал и открыл её перед Тиффани:
— Это всё из-за букв, которые они ставят после своего имени, — прошептал он. — Эти буковки очень и оченьдорогие! Стать ведьмой ничего не стоит, мисс, но если тебе нужны такие буквы, ух! тут потребуются огромные деньжищи!
Когда Тиффани вошла, Роланд стоял лицом к двери с большим количеством задумок, которые роились в его голове, но не были произнесены. Всё, что он сумел выдавить из себя было:
— Э, мисс Болит… я хотел сказать, Тиффани. Моя невеста уверила меня, что все мы оказались жертвами колдовского заговора, направленного на ваше доброе имя. Я горячо надеюсь, что вы простите любое недопонимание с нашей стороны, а так же я верю, что мы не причинили вам большого неудобства, и хочу, если позволите, добавить, что я принял во внимание тот факт, что вы в любой момент могли сбежать из нашей скромной темницы. Вот…
Тиффани хотелось накричать: «Роланд, ты разве забыл, как мы впервые встретились, когда тебе было семь, а мне всего четыре, и мы возились в пыли в одних сорочках? Ты нравился мне больше, когда не выражался словно закоренелый юрист с палкой в заднице. Тебя послушать, так ты сейчас словно обращаешься к присяжным».
Однако, вместо этого она сказала:
— Летиция все тебе рассказала?
Роланд выглядел покорным.
— Полагаю, что не все, Тиффани. Но она была довольно прямолинейна. И я бы даже пошел дальше, и сказал, что она была настроена решительно. — Тиффани с трудом сдержалась, чтобы не улыбнуться. Он выглядел человеком, до которого постепенно начал доходить смысл семейной жизни.