Я нашел подлинную родину. Записки немецкого генерала
Шрифт:
Эти, конечно, далеко не полные и гладко сформулированные мысли являлись сознательным признанием республики, к чему я пришел благодаря опыту в первые послевоенные годы. Я приложил эти строки к письму своей невесте. Они были предназначены для моего будущего свекра, адвоката, который через свою дочь осведомлялся о моих политических взглядах.
Последствия сепаратных действий в Баварии сказались уже через три недели. Баварское правительство 22 октября 1923 года привело 7-ю дивизию к «присяге», иначе говоря, правительство земли вмешалось в установленный конституцией и военным законом порядок подчинения вооруженных сил. Оно само решало, какие приказы президента или министра рейхсвера должны выполняться войсковыми
Из газет и сообщений приезжих стало ясно, что атмосфера в Мюнхене чрезвычайно накалилась. Правые круги требовали похода на Берлин, чтобы провозгласить там «национальную диктатуру». В первые дни ноября командир 5-го саперного батальона принес с командирского совещания в штабе V военного округа в Штутгарте ориентирующие указания. В результате окончания борьбы в Руре и из-за экономических трудностей существует возросшая опасность переворота как левыми силами, так и правыми. Все зависит от того, останется ли рейхсвер надежным инструментом в руках своего командования. Обращается особое внимание на то, чтобы члены правых союзов не могли завладеть оружием рейхсвера. Честь солдата — повиноваться. Военнослужащие рейхсвера предупреждаются, что они не должны позволить втянуть себя в какие-либо партийно-политические распри.
В ночь с 8 на 9 ноября 1923 года войсковые части гарнизона Ульм были подняты по тревоге в связи с гитлеровским путчем и в ожидании дальнейших приказов остались в казармах. Было повторено категорическое указание не допустить того, чтобы оружие попало в чужие руки. 9 ноября рано утром поступило сообщение, что накануне президент в соответствии со статьей 48 имперской конституции наделил исполнительной властью начальника Главного управления сухопутных войск генерала фон Секта. Таким образом, Сект опередил своего начальника, министра рейхсвера д-ра Гесслера. Этот факт на все лады обсуждался и офицерами гарнизона в Ульме. Лишь через несколько месяцев в Берлине мне объяснили, почему так произошло.
Подробности о гитлеровском путче 9 ноября 1923 года в Мюнхене мы вскоре узнали из газет. Из намечавшегося марша на Берлин ничего не вышло. Провозглашенное 8 ноября в пивной «Бюргербройкеллер» правительство с Гитлером в качестве рейхсканцлера просуществовало всего лишь несколько часов. Поощрявший и покровительствовавший ранее «национальному движению» в Мюнхене баварский главный государственный комиссар фон Кар, командир 7-й дивизии генерал-лейтенант фон Лоссов и начальник баварской земельной полиции полковник Зейссер хотя и участвовали в провозглашении правительства, однако удрали в кусты, как только почуяли, что акция обречена на провал.
Через несколько дней готовность номер один в гарнизоне Ульма была отменена и все снова вошло в свою колею. С точки зрения офицера ульмского гарнизона, с путчем Гйтлера было покончено. Однако многое оставалось неясным. Вскоре, вступив в новую должность, я получил возможность ознакомиться и с закулисной стороной событий. Если мне память не изменяет, 20 ноября 1923 года была получена телеграмма из Управления кадров сухопутных сил Министерства рейхсвера, в которой указывалось:
«Обер-лейтенант Мюллер из 5-го саперного батальона с получением сего откомандировывается в Министерство рейхсвера. Войсковое управление (T-I–III). Это распоряжение равнозначно переводу».
Кризисный 1923 год. Офицер канцелярии Шлейхера
Через несколько дней я прибыл в Берлин. Я еще не знал, что представляет собой отдел (T-I–III) в Министерстве рейхсвера на Бендлерштрассе. Первые сведения о нем мне сообщил майор фон Эйнем из Управления кадров сухопутных сил.
— Вы назначаетесь на доверительный пост к майору фон Шлейхеру, который в настоящее время
Еще до приема у Шлейхера я узнал, что он является политическим советником начальника Главного управления сухопутных сил генерала фон Секта и референтом министра рейхсвера по политическим вопросам. Отдел T-I–III (ранее группа T-I Войскового управления) теперь стал самостоятельной ячейкой. Его начальник майор фон Шлейхер подчинялся непосредственно начальнику Войскового управления генерал-майору Эрнсту Хассе. В отделе было немного сотрудников: капитаны фон Фитингоф, Маркс, Отт, Винцер, Циглер. Кроме того, в отдел входил офицер связи с имперской канцелярией ротмистр Планк, сын известного физика Макса Планка.
Майор фон Шлейхер принял меня сердечно и непринужденно.
— Мы уже ждем вас, так как канцелярской работы накопилось по горло, — сказал он. — Надеюсь, что вы воспользовались все же несколькими днями отпуска?
— Да, я заезжал к невесте, которая живет в Деггендор, фе, в Баварском Лесу, — ответил я майору.
— Как, вы уже помолвлены? Хорошо ли вы подумали? Ну, ничего. Это, конечно, шутка. Вам придется привыкнуть к замечаниям такого рода. Дел у нас очень много. Это из-за того, что введено чрезвычайное положение. Вы будете работать в моей приемной в качестве офицера канцелярии. Правда, это звучит не слишком вдохновляюще, но и я когда-то занимался тем же. В канцелярии, конечно, должен быть полный порядок, даже если я не буду придирчив. Если канцелярская техника будет в порядке, то не будет и повода для придирок. Вас введут в курс дела. Сотрудники управления помогут вам сориентироваться. Да, кстати, что вы знаете о нас?
— Мне говорили о вас в штабе командования Пограничной стражи «Север» весной 1919 года. Это вы являетесь отцом фрейкора и добровольческих частей, созданных в 1918–1919 годах взамен распадавшихся войсковых частей. Осенью 1922 года в Графенвере один баварский артиллерийский капитан рассказывал, что генерал фон Сект проявляет понимание и интерес к их устремлениям в Баварии, но что в Министерстве рейхсвера есть некий майор фон Шлейхер, который все время сдерживает его. Я знаю также, что распоряжения политического характера всегда шли под шифром T-I–III. Однако я знаю об этих распоряжениях только понаслышке и почта не читал их в подлинниках.
Шлейхер спросил, не удивлен ли я переводом в Министерство рейхсвера.
— Я не думал, что подобное возможно, — ответил я. — В начале лета на полевых учениях мне сказали, что я слишком молод для третьего года обучения на курсах помощников командиров в Берлине и поэтому должен дожидаться своей очереди на повышение в войсках.
— Я приказал дать мне характеристики на трех офицеров вашего возраста, — сказал Шлейхер. — Мне понравилась именно ваша. Кроме того, из документов я узнал, что вы, по-видимому, не имеете здесь, в Берлине, каких-либо связей. Это как раз подходит для нашего отдела.
Я заметил, что мой фронтовой товарищ обер-лейтенант в отставке Вальтер Беймельбург работает в Берлине в секретариате Станнеса под началом бывшего майора Озиуса.
— Ну, — заметил Шлейхер, — Стиннес как раз не наш человек. Но об этом ни слова. Держите язык за зубами! В остальном дружите себе спокойно с товарищами по фронту. Расскажите теперь, как, собственно, обстояли дела в Ульме во время мюнхенских событий.
— Что-либо определенное я могу сказать только о своем 5-м саперном батальоне. Никто особенно не волновался даже после того, когда мы были подняты по тревоге в ночь с 8 на 9 ноября. Присяга 7-й дивизии правительству Баварии была воспринята крайне отрицательно. О настроении офицеров других ульмских частей я ничего не знал, ибо с лета 1923 года редко встречался с ними, поскольку в гарнизонном Офицерском собрании столовая была закрыта из-за экономических затруднений.