Я нашел тебя
Шрифт:
Сердце Гизелы то сжималось, то замирало. Успокойся! — приказала она себе.
Видимо, в ответ на какие-то свои мысли Вилли изрек:
— Мы с Петером пробудем здесь не так долго, но мне хотелось бы вместе с вами принять готовую работу, чтобы в случае разногласий послужить арбитром. Конечно, вероятность такой необходимости почти нулевая, — поспешил добавить он.
А девушка лихорадочно пыталась вспомнить ситуацию или обстоятельства, в которых она могла сталкиваться с этим мужчиной. Где я могла слышать его имя? — тревожно спрашивала себя она. С чем оно у меня
— Вы особо не беспокойтесь о моем деле. Получится — хорошо. Не получится — мои друзья сами найдут выход из ситуации. Наверное, у вас есть и другие проблемы. Кстати, работу можно было бы сделать и после моего отъезда.
— А когда вы собираетесь покинуть этот рай?
— Точно еще не знаю, — искренне ответила девушка. Она действительно не знала, потому что отец запретил ей возвращаться в город до того времени, пока не улягутся волны, поднятые в обществе его уголовным делом.
— Видимо, у вас очень покладистые руководители, если вы так вольно можете распоряжаться своим временем.
Гизела не удержалась от немного самодовольной улыбки. Она была одним из руководителей фирмы, и ее партнеры тоже, как и отец, считали, что ей стоит на время спрятаться от внимания прессы и общественности.
Тут Вилли сменил тему разговора:
— В любом случае, хочу поблагодарить вас за намерение дать моему брату заработать. — Девушка явно смутилась, она уже жалела, что проявила эту инициативу. Заметив ее смущение, Вилли заметил: — Нам надо согласовать сроки, потому что и мы с Петером, как я уже вам сказал, довольно быстро возвратимся домой.
И опять Гизела удивилась.
— Разве... вы с сыном не живете здесь постоянно?
— Мужчина должен жить там, где он работает и зарабатывает...
Не поняв смысл его высказывания, Гизела, может быть, не совсем к месту заметила:
— А не трудно ли вам выполнять это правило, имея на руках малыша? — Про себя девушка подумала: его ребенок не выглядит заброшенным, видно, что он здоров и радуется жизни. Как ему удается достичь этого? Может быть, у него все же кто-то есть?
Словно отгадав направление ее размышлений, Вилли сказал:
— Для вас пока это теория. Вот заведете своих детей и поймете, в чем трудности, а в чем радости.
Мысль о том, что ей предстоит рожать детей, пока еще удивляла Гизелу. Не так давно перешагнув двадцатипятилетие, она по-прежнему считала, что до этого еще куча времени впереди.
— Значит, вы считаете, что я захочу завести детей?
— Не удивлюсь, если не захотите. Женщины вашего склада не всегда готовы пожертвовать своей красотой и свободой ради такого богоугодного дела.
— Простите, во-первых, какого именно склада, а во-вторых, разве я сказала вам, что не хочу иметь детей?
— Да, этого вы не говорили, во всяком случае мне. Но вы... слишком современная девушка и вряд ли захотите напрягаться, поддерживая в порядке семейный дом. Для этого существуют
— Вот уж, как говорится, попали пальцем в небо. Я как раз очень старомодна и серьезно стану думать о перспективе завести ребенка только тогда, когда встречу мужчину, который, с моей точки зрения, может быть достойным отцом моим детям.
— Значит, ваш бывший жених не прошел и по этим параметрам?
Гизела не стала отвечать на этот не очень корректный вопрос. Но ее губы скривились в неприязненную улыбку. Она вспомнила рассуждения своего приятеля о том, что беременеть или рожать надо в год выборов, в которых он собирался принять участие. Это, считал он, могло бы принести ему лишние голоса за счет симпатий избирателей, особенно женщин, к подобной ситуации. А Вилли продолжил свои размышления вслух:
— Ваша старомодность мне очень импонирует. Я смотрю на жизнь так же. К тому же мне нравится, что вы выглядите как настоящая леди. На вас дорогие вещи, выбранные с большим вкусом. Это я люблю...
— Вы очень наблюдательны, господин Фриш, но мне не очень нравится обсуждать свою внешность с мужчиной, мягко говоря, малознакомым.
— Достаточно знакомым, чтобы запомнить мое имя и обращаться ко мне не так официально.
О да! Она помнила не только его имя, но и... умение целоваться.
— Я помню, конечно, ваше имя. Помню и нахальство, с которым вы полезли с поцелуями! Так что оцените мою доброту, мне явно после всего этого не стоило давать вашему брату возможность заработать.
— Сейчас у меня по щеке скатится скупая мужская слеза. И как это вам удалось вот так сразу все выяснить обо мне? Может быть, все-таки это профессиональная наблюдательность? Слушайте, а почему бы моему брату не начать работу прямо завтра?
— Так... быстро?
— Да, чтобы не дать вам времени отменить свой заказ, — ответил он не без сарказма.
— Не беспокойтесь, денежки не пройдут мимо вашей семейной кассы. Я привыкла держать слово. Так что и вы, и ваш брат сможете вовсю использовать свои таланты...
— Моим талантом вы называете умение целоваться? Мне нравится ваша оценка, и я готов углублять свои навыки... но только с вами.
— Почему? Я что, напоминаю вам вашу жену или кого-то другого? — Гизела сама была поражена жестокостью слов, сорвавшихся с ее губ.
Вилли замер. Но через несколько мгновений двинулся в ее направлении. Она была поражена его звериной грацией, однако по выражению красивого мужского лица не могла понять, что этот человек намеревается сделать.
Оказавшись прямо перед ней, он осторожно одной рукой поднял вверх ее подбородок. Жесткий взгляд уперся в ее испуганные глаза, но он не произнес ни слова. Гизела тоже молчала, просто потому что у нее не было сил двинуться. Она с удивлением отметила, что Вилли качает, как бы в раздумье, головой, явно принимая какое-то важное для себя решение. Его взгляд гипнотизировал девушку. Ей показалось, что он видит вовсе не ее, Гизелу, а свою безвременно ушедшую любовь, свою дорогую жену, мать Петера. Поэтому ее просто потрясли его слова: