Я навсегда тобою ранен...
Шрифт:
Незнакомец испарился – я его не видел. Надеюсь, он тоже меня не заметил – не зря же я в целях безопасности проделал по лабиринту внушительную дугу и почти не сопел. Через двадцать минут я сидел за раздробленной скалой и с любопытством озирался. Гряда сместилась, стала более покатой. Лабиринты продолжались и на этой стороне, но теперь я видел реку метрах в ста от укрытия. Вернее, не саму реку, а черноту обрыва, откуда доносился плеск воды. А еще костер у края расщелины, и пятерых людей, одетых по-походному, сидящих в тесном конспиративном кружке...
По-хорошему, я должен был выйти и торжественно объявить собравшимся, что они находятся под наблюдением. Но решил
Спустя отрезок времени я лежал на козырьке фрагмента неживой природы и ловил обрывки разговора. Впрочем, тайн государственной важности туристы друг другу не поверяли. Отблески костра плясали по лицам...
– Главное, хозяйская сметливость, – хвастливо заявил Валентин Голованов, манипулируя над костром. – Если видишь, что бежит еда – не зевай. Консервы никуда не денутся, потом съедим, а вот здоровая дичь, да под водочку... Готовьтесь, коллеги, – еще десять минут, и будет чем стимулировать свои хватательные навыки.
«Утку зацепили», – тоскливо подумал я, поводя носом.
– Насчет консервов – ты прав... От них точно ласты склеишь... – проворчал закутанный в штормовку Мурзин. В профиль его лицо казалось плоским и каким-то не вполне доделанным.
– Из ласт и склеили. В лучшем случае, – произнес Куницын, сидящий анфас к «зрительному залу». Девицы, жмущиеся друг к дружке, хихикнули.
– Да что ты понимаешь! – возмутился Голованов. – Моржовая тушенка – шикарный деликатес! Миру это чудо еще предстоит понять, оценить и вздрогнуть! Единственный цех по переработке ластоногих на планете – в чукотском поселке Лорино. Открылся совсем недавно. Ты подожди, Куницын, – через год-другой производство расширится, тюленей и моржей в консервированном виде будут поставлять в лучшие дома Европы по элитным ценам...
– А у тебя она откуда? – сдерживая смех, спросил Мурзин.
– Приятель привез.
– Приятель явно не из общества по защите моржей, – развеселилась рыжая.
– И их детородных органов, – грубовато добавила брюнетка.
Люди вразнобой смеялись. Из-за пламени костра глаза теряли чуткость, я не видел, что творится вокруг. Мир обрывался, остался оранжевый кружок и люди, чье присутствие в необитаемом мире смотрелось неестественно. Голованов провернул на огне обмотанную капроновой нитью тушку. Брюнетка потянулась за спину, подтащила зашарканную магнитолу. Забубнило что-то российское – без голоса и слуха, на что компания никак не отреагировала. Кому на нашей эстраде вредило отсутствие вокальных данных? Люди продолжали беседу. Брюнетка сделала комплимент мужчинам – какие они упорные и выносливые. Лично у нее уже никаких сил, ноги гудят. Да и привыкла, что где-то рядом должны быть удобства. Рыжая заикнулась о бродяге, которого давно не видели, но тему замяли. Польщенный Голованов откликнулся на комплимент, выразив удивление: все присутствующие мужчины примерно одного возраста – 34 – 35 лет, то есть средний возраст мужчин на планете – пик «упорства и выносливости». Имеющий привычку спорить Мурзин тут же заявил, что средний возраст – понятие непостижимое; в Монако, например, средний возраст – сорок три, в Уганде – четырнадцать,
Потом настала тишина, раскурили трубку мира, в которой явно был не табак, и вновь заструилась беседа. Брюнетка жаловалась на хрупкий организм, на усталость, на то, что в состоянии стресса у нее снижается интенсивность кровотока, скрипит потертое седло и саднит лодыжка. Куницын заявил, что усилием воли можно войти в состояние так называемого «синдрома аналгезии» – когда ты заставляешь себя не чувствовать боль. Голованов вспомнил про «принцип пяти», распространенный в китайской армии – когда на марше четверо бойцов несут пятого, который в это время отдыхает. Я вертелся на скале и активно беспокоился. Где этот бабуин? Может, подкрадывается, бросится, как орел на мышку? Но тут Куницын запустил трубку мира по второму кругу, и беседа потекла ближе к теме.
– В натуре, ребята, мне кажется, за нами действительно кто-то шел... – понизив голос, сообщила Стелла. – Я уж и крестилась, и глаза терла – не могу избавиться, и все тут...
– Еще один синдром, – пробормотал Мурзин. – Как этот случай с Риткой произошел, мы все обдергались... А тебе, Ритуля, ничего не мерещится?
– Не знаю... – пробормотала брюнетка, сжимая плечи и всовывая ладошки между коленями. – Не по себе весь день. Все эти ямы, ловушки... Не представляю, как назад пойдем.
– Дойдем, – уверенно заявил Голованов и приобнял Риту. Она вздрогнула, но не стала сопротивляться. – Назад пойдем с грузом. Своя ноша...
– А вот с этого места – поподробнее, – невольно прошептал я избитую фразу из милицейского сериала.
– Уж больно ты уверен, – фыркнул Куницын. – А я считаю, что твои разговоры о золоте – полная туфта. Крыша у вас едет. Джека Лондона начитались... Я пошел-то с вами только от скуки. Заняться нечем, баб разобрали, домой рановато...
– Ну, извини, – развел руками Голованов. – За что купил... Ущелье Зеленого Дьявола осмотреть несложно – там не так уж много пещер. Протяженность – километра полтора. Завтра к вечеру будем на месте. Управимся за пару дней. Морозов не ожидается, провиант есть, в крайнем случае, настреляем. У Сережки, опять же, стрелялка надежная...
– История, конечно, блеск, – поддержал Куницына Мурзин. – Я сам не понимаю, почему мы со Стеллой с вами поперлись.
– А я понимаю, да? – хмыкнула Рита. – Обещали красивую романтику, веселую прогулку...
– А почему сразу не рассказал? – вступила рыжая. – Четыре дня уже с нами, а все молчал, как партизан, присматривался, кругами ходил. Ритку между делом клеил... Ну и шел бы сам.
– А мне вообще ничего не говорил, – пожурил Мурзин. – Земляк, называется.
Голованов смутился.
– Да не с руки мне туда одному – скучно, тяжело... А вдруг и впрямь туфта? А если нет, то чего жадничать – там этого рыжья такая прорва, что на несколько жизней хватит...
– Какая прорва? – перебил Куницын, пристально посмотрев на Голованова.
– Два с половиной пуда, – буркнул красавчик.
– Хорошо, давайте разберемся заново, – предложил Мурзин, покосившись на доходящую «дичь». – Итак, некий мужик, живущий с тобой в одном дворе, поведал увлекательную историю...
– Лехой его зовут, – согласился Голованов. – Пьет по-черному. Я однажды от патруля его спас – шел пьяный, пристал в своем дворе к женщине, а тут – «бобик». Ну, искалечили бы мужика. А я с собакой гулял – пообещал отвести его домой, пятьсот рублей им дал...