Я навсегда тобою ранен...
Шрифт:
– А ты куда собралась, кретинка?... Живо наверх! И ты, Олежка, тоже...
Она подталкивала безоружных в спину. Куницын передернул затвор, но повторно стрелять не решился. Опасное занятие – не понравится местным духам такое непочтительное отношение к тишине, посыплется сверху какая-нибудь гадость...
– Да нет, я, кажется, попал в него...
– А чего ж тогда не всплывает? – выкрикнула Стелла. – Где он, твой покойник?
– Ну, не убил сразу! – в ответ вскипел Куницын. – Физику учила – погруженных в воду тел? Вот кабы сразу прикончил, он бы тут же всплыл! А так успел наглотаться и с полными легкими пошел ко дну...
Пальцы на конечностях онемели. Я держался из последних сил, борясь с судорогой. Упасть на воду – значит, издать всплеск. Но четверо уже тянулись по возвышению в колонну по одному, пропадали в черном проеме. Последней испарилась Стелла. Но через несколько секунд вернулась, выставила обострившуюся мордашку. Колючие глазки шныряли по пространству. Косая гримаса кривила и без того искаженное злостью лицо. Женщина пропала. Спокойствие, сказал я себе, еще не время. Томительно тянулись секунды. Десять... двадцать... Что-то шоркнуло в далеком проеме, снова появилась женская голова, «облагороженная» черным стволом. Пальцы сводила судорога. Они разжимались. Последнее усилие... Женщина тоже торопилась. Недосуг ей тут было со мной возиться – жажда открытий звала. Она скрипнула зубами и кинулась догонять компанию.
Я разжал пальцы, не в силах выносить эту пытку, и с зычным всплеском ушел под воду...
Такое состояние, словно голову надували насосом. Глаза вот-вот выскочат от боли. Я вынырнул, прижался к стене и, плавно водя руками, еще не зная, что мне делать, поплыл в гущу мрака. Я должен был вернуться ко входу, выбраться из проклятой пещеры, а там уж действовать по ситуации. Но просто не было сил проплыть эти пятнадцать метров. На что я рассчитывал? Очевидно, на то, что произошло: левая рука ушла в пустоту! А через несколько секунд я понял, что наткнулся на коридор, заполненный водой. Вариантов не было: я свернул налево, остро чувствуя, что если не упрусь ногами во что-то твердое, то отправлюсь в вечность раньше, чем планировал. И тут же ударился ногой обо что-то монолитное, едва не свернув большой палец...
Под ногами был твердый пол! Возблагодарив Господа, я сделал передышку, начал ощупывать, куда же меня теперь угораздило попасть. Темнота – хоть глаз выколи. Над головой пустота, потолок где-то выше, вода стоячая, затхлая. От стены до стены метра полтора. Стены скользкие, выщерблены, холодом от них веет...
Сделав несколько шагов, я обнаружил, что иду в горку – вода уже по пояс, по колено, по щиколотку... Зажигалка не срабатывала. Я выбрался на сухое пространство, уперся в стену, сообразив, что попал в поворот. Пошел, осторожно выверяя шаги, прижимаясь к стеночке. Проход извилистый, змеистый – что-то мешало речным водам, точившим в древности этот камень, протекать прямолинейно. Коридор поворачивал направо...
Через несколько шагов в мозгу сработал локатор – не сужается ли проход? Необъяснимое ощущение. Вытянув руку, я убедился, что так и есть – стена приблизилась. Поднял руку – потолок совсем рядом...
Пространство сужалось под конус. Пришлось нагнуться, опуститься на корточки, а потом и вовсе сделалось тоскливо, когда передвигаться пришлось на локтях, да еще без воздуха. Пора было возвращаться, сделать последний заплыв на волю, пока обстоятельства не против, но я упорно карабкался дальше. Почему я
Я не поверил своим глазам, когда увидел впереди рассеянный свет. А когда подполз ближе, различил голоса...
Я выполз из норы и попал в компанию корявых сталагмитов, торчащих из пола, как колючки из ежа. Пространство озарялось тусклым светом, проходящим через трещины в скале. На дне ромбообразного «амфитеатра», к которому я подполз, петляя между выростами, был еще и электрический свет! Блуждали огни фонарей...
– Господи, неужели мы нашли?... – голос Стеллы дрожал от волнения, сбивался на истерические нотки.
– Это золото? – робко вопрошала Рита. – Но почему оно... такое зеленое?
– Сама ты зеленая, – хихикал Мурзин. – Оно лежит здесь пятнадцать лет, это плесень... Слушайте, а кто-нибудь знает, золото окисляется?
– А почему такие маленькие бруски?
– Глупая, это мерные банковские слитки высшей пробы. Максимальный их вес – килограмм. И эти, кстати, килограммовые... Мать честная, один такой слиток – полтора миллиона рублей...
– Не могу поверить... – бормотал Куницын севшим голосом, – это не лажа... Не соврал Голованов... Ай да Валька, царствие ему небесное, ай да сукин сын... Вы только посмотрите, оно разложено, как иконостас! Да этот упырь молился на свое золото! Он сделал из него божничку, когда свихнулся!... Смотрите, как аккуратно разложил – на каждом камне...
– Почему на камнях? – не понял Мурзин.
– Элементарно, Ватсон, – хмыкнула Стелла. – Весной река разливается, уровень воды в пещере поднимается...
Я подтянулся на руках, высунул любопытный нос. Полосатые тени сновали по замкнутой камере. Никому не приходило в голову посмотреть наверх. Сухая пещера, а у стены – прямо под моим носом – несколько отколовшихся в незапамятные времена плит, на которых оно и лежало. Я ощутил толчок под сердце. Аккуратно разложенные прямоугольные бруски с чеканкой. Много брусков... Жаркий пот хлынул со лба; я отпрянул, боясь, что капли пота упадут им на головы. Лежал, уткнувшись подбородком в стылый камень, пытался унять трясучку в груди. Так вот она какая, золотая лихорадка...
– Собираем в два рюкзака... – слышал я подаваемые вибрирующим голосом команды Куницына. – Стелла, да выбрасывай ты всю свою дрянь...
– Почему в два рюкзака? – резонно недоумевал Мурзин.
– Так удобнее...
А потом произошло именно то, чего я боялся. Правда, без убийства. А не то пришлось бы подать голос и устроить им бомбардировку. Возня, кряхтение...
– Все, уходим отсюда, – это, кажется, Мурзин.
Испуганный вскрик – кто-то упал. Завизжала женщина.
– Куницын, ты что делаешь?!
Опять возня, опять кряхтенье.
– Очень жаль, ребята, – отчетливо и звонко произнесла Стелла. – Но это жизнь – выигрывают не все. Просим нас великодушно простить.
– И очень надеемся, что на нашем месте вы поступили бы точно так же, – засмеялся Куницын.
– В чем дело?! – хором завопили Мурзин с Ритой.
Как-то туго они сегодня соображали. Даже младенец способен понять простую истину – два с половиной пуда золота на четверых НЕ ДЕЛЯТСЯ. Стопудово. А ведь один из этих отморозков – к тому же полный кретин, внезапно подумал я. До него не доходит, что счастье продлится недолго. Это сейчас они такие союзники...