Я не хочу умирать
Шрифт:
– А что будет через сорок пять секунд? – растерянно спросил подросток.
– Мне казалось, я уже об этом сказал. Ты умрешь. Говоря более точно, ты вернешься по ту сторону барьера.
По лицу парня было ясно, что он пытался до чего-то додуматься, и его следующий вопрос прозвучал вполне искренне:
– Как? А что будет потом?
Я с любопытством посмотрел на Странника, где-то в глубине души надеясь, что услышу ответ на этот вопрос, который волновал и меня. Однако он ответил в присущей ему манере:
– Откуда мне знать?
– Но…
По лицу парня было видно, что он вот-вот заплачет. Я тихо, почти шепотом спросил у Странника:
– А-а-а… Что с ним произошло?
– Он свалился с карниза.
Ответ прозвучал намного громче, чем мой вопрос. Тело паренька обмякло, и он сполз на колени. Растерянно устремив свой взгляд на нас, он начал бормотать как оправдание:
– Я не знал, что мне еще было делать! Она… Она…
– Она?! Так ты спрыгнул с крыши из-за девчонки?! – прокричал я, не в силах скрыть возникшее чувство негодования.
– Нет. Он упал с восьмого этажа, а не с крыши. Пятнадцать секунд.
– Простите меня… Простите меня! Я не хотел прыгать, я просто оступился! – прокричал он и с какой-то непонятной надеждой спросил нас: – Вы можете дать мне второй шанс? Прошу вас…
Я вопросительно посмотрел на того, кто управлял всем этим процессом. И Странник с ледяным спокойствием в голосе ответил парню:
– Ничего мы не можем. И не надо нас просить ни о прощении, ни о вторых шансах.
– Но… Но это ведь она во всем виновата! Она предала мою любовь! Я любил ее! А она…
Лепет парня прервал громкий крик Странника:
– Время!
Парень исчез. За стеклом все оставалось без движения. Мне было жалко парня, и одновременно меня раздражал тот факт, что он вывалился из окна из-за девчонки.
– Минуты все же маловато, – обратился я к Страннику.
– Это не маловато и не многовато. Это столько, сколько было.
Он как будто бы прочел мои мысли и спросил:
– Тебя подробности интересуют?
– Ну, вообще-то, да. И кстати, все придет в движение?
– Чуть попозже. Тебе не терпится поглядеть на то, как он умрет?
Я хотел было возразить, но понял, что лукавить было нецелесообразно. Ну да… Я действительно хотел посмотреть, как человек разбивается.
– Ну так что там в его жизни-то несчастной произошло? – немного оживленно спросил я после короткой задумчивости.
– Обычный подросток, не успел понять еще, что к чему в жизни. В его душе образовалась пустота. Пустота заполнилась тем, что называют любовью. И он упрямо, до конца и через край верил в свою любовь, даже когда та, которую он как бы любил и с которой, надо сказать, некоторое время благополучно был в близких отношениях, перестала отвечать ему взаимностью, он все равно отказывался заполнять пустоту чем-то иным, кроме своей так называемой любви. Вот и оступился в истерике с карниза.
– Наверно, не с кем ему поговорить было?
– Было ему с кем поговорить. Слушать он просто не хотел, что ему другие говорят.
– А как отреагирует на его смерть,
– Видимо, ей будет все равно. У нее уже есть другой.
Мой собеседник посмотрел на меня весьма мрачным взглядом. Меня передернуло. Он добавил:
– Вы всегда воспринимаете как подарок судьбы смерть людей, докучающих вам. Забавнее всего, когда при этом вы прикрываетесь лицемерными масками траура. Однако этот парень ей стал настолько безразличен, что она даже изображать скорбь не будет.
Я даже не успел обдумать последнюю услышанную фразу, как меня резко приблизило к стеклу (или стекло резко приблизилось ко мне), и несчастный подросток с глухим ударом влетел в асфальт, и от его головы как бы под напором брызнула кровь. От неожиданности я отпрянул. Барьер со всей темнотой, его наполняющей, исчез. Мы стояли посреди двора возле тела несчастного подростка.
– Так удобнее, – коротко пояснил Странник.
Подросток упал лицом вниз. Мне показалось, что видимых повреждений на его теле почти не было. Превозмогая чувство отвращения, я не мог оторвать взгляд от него.
Насколько же хрупко и ничтожно наше тело. И ведь если вдуматься, то, чтобы его разрушить, достаточно было лишь нескольких душевных неувязок. Так может быть, дело не в хрупкости тела, а в непреодолимой власти над ним того, что происходит внутри? Мой собеседник молчал, как бы давая мне время для собственных размышлений. Да я и сам не хотел сейчас задавать ему вопросы. Я все понимал и сам. Бессмысленная смерть. Бессмысленная, глупая смерть. Да, несмотря на презрение, мне было по-настоящему жалко парня. Наверное, потому что я понимал его. Ну, только гипотетически, конечно. Я бы никогда не пошел на подобное. Я сдерживал себя, даже когда мне было очень плохо, вероятно, из-за надежды на тот самый истинный путь, к которому самоубийство явно не относилось.
– Тут что-то еще будет?
– Зеваки, скорая, милиция, родственники. Интересно?
– Если честно, не очень. Ммм… Но я кое-что у тебя уточнить хотел.
– Уточняй.
– Почему ты остановил его именно за три сотых доли секунды до смерти? И… почему шестьдесят секунд на общение с нами?
– Не пытайся все время искать в числах какой-то скрытый смысл. Его часто в них попросту нет.
– То есть ты мог остановить его, ну, скажем, в пяти метрах от земли?
– Наверное, мог. Но я сделал так, как сделал.
Предвкушая мой следующий вопрос, Странник добавил:
– А дать второй шанс я ему не мог. Вот ты мог?
– Ну… нет. Но я ведь не ты.
– А я не ты. Все сходится.
– Да, но ты смог все это затеять. Значит, у тебя и были какие-то варианты, как действовать.
– Ты прекрасно понимаешь, что я мог управлять лишь тем, что происходило по нашу сторону барьера.
– Но сейчас ведь барьера нет.
– Это лишь форма. Мы все еще за барьером, за тем, что ты предпочитаешь считать стеклом. Это в любом случае просто форма, которую ты смог легко воспринять.