Я не хотела убивать
Шрифт:
Схватив за шею, он придавил меня к стене. Я начала задыхаться, пытаясь оторвать его руку, перекрывшую доступ кислорода. Другой рукой он начал шарить под моей курткой и больно сдавил грудь. Потом его рука скользнула по спине вниз, и я почувствовала, как он, пользуясь моим беспомощным положением, нагло лапает ягодицы.
– Нравится?
– прошептал он, и его зловонное дыхание заставило меня зажмуриться от отвращения.
– А ты хорошенькая. Сколько месяцев уже без мужика? Разве не хочется? У тебя будет все.
Стук в дверь заставил его отпустить меня и отойти к столу.
Я шумно дышала,
– Оленька, уведите ее, - словно ничего не произошло, спокойно сказал кум и направился к столу.
Мрачнее тучи я вернулась на свое рабочее место.
– Что с тобой?
– сразу оказалась рядом Воробей, - Тебя били?
Я отрицательно покачала головой.
– Угрожали?
– не унималась подруга.
– Ой, отстань, Воробей. Правда, не спрашивай ни о чем, мне надо подумать.
Больше ко мне никто не подходил. Но предчувствие беды не оставляло меня.
Вернувшись после ужина в барак, мы застыли на пороге, онемев от увиденного. Посреди помещения на полу сидела Зойка - дежурная по отряду в этот день - и в растерянности мяла в трясущихся руках тряпку. Вокруг нее грудами были навалены вещи, открытые тумбочки зияли пустотой, матрацы и подушки, скинутые с коек, громоздились нелепыми кучами.
– Это все они… Пришли и все раскидали… - заныла Зойка.
– Все забрали. Чай, сигареты, кипятильники… Даже утащенные из столовой ложки… Даже… - она замялась, - его…
Все поняли, что она говорила о вырезанном из дерева со всеми мельчайшими анатомическими подробностями, любовно отполированном до блеска макете мужского полового органа в «боевом» состоянии.
Я сдвинула брови, посмотрела ненавидящим взглядом на разгром и поняла, что это не последняя мера. Но согласиться пресмыкаться перед руководством зоны означало потерять авторитет. Значит, надо бороться, даже если эта борьба будет стоить мне жизни.
Ночью кум преподнес еще один сюрприз. Исчезла Решка. Утром она не пришла на построение, не было ее и в столовой. Сдерживая волнение, я пыталась представить, где может быть эта симпатичная хрупкая женщина, так похожая на подростка. Может, она лежит в больничке? Тогда почему никто об этом не знает? Или в карцере? Тогда за что? Может, пустилась в бега?… Нет, иначе была бы тревога. Да и не смогла бы трусливая Решка, всегда прятавшаяся за спиной Рыси, решиться на соскок. Нет… Что-то здесь не так!
Тревога не давала сосредоточиться на работе. Вечером, вернувшись в барак, я увидела толпу женщин возле койки Решки.
Решка лежала с полузакрытыми глазами, все ее лицо было покрыто ссадинами и синяками, растрепанные волосы разметались по подушке, мутные глаза выражали полное безразличие ко всему на свете. Одежда на ней была разорвана, через прорехи виднелись ожоги, словно кто-то прижигал ей кожу сигаретами.
– Что случилось?
– спросила я ее, присев на кровать.
– Они продали меня… - почти беззвучно произнесла Решка.
– Продали местным ментам, подъехавшим к воротам зоны вчера ночью. Они били меня и насиловали, потом били и снова насиловали. Их было двенадцать человек. Они трахали меня одновременно вдвоем и даже втроем. Ты знаешь, что такое «вертолет»? А «кузнечик»? А я теперь знаю…
И она закрыла глаза.
Зэчки
– То, что творит с нами начальство, это произвол. И если мы не положим этому конец сейчас, то, значит, они будут издеваться над нами и в дальнейшем. С завтрашнего дня отказываемся выходить на работу и объявляем голодовку. Держаться кучками, по одному никуда не отлучаться. На ночь в бараке выставим дежурных.
Несколько дней в столовой не слышно было стука ложек, хотя запах оттуда становился все вкуснее и голодные желудки и без того истощенных женщин урчали и сжимались от отсутствия еды. Шум швейных машин в цеху стих, конвейер женской зоны остановился.
Женщины бродили по бараку, словно привидения, некоторые падали в обморок от истощения, других из-за физической слабости поместили в лазарет. Карцер был переполнен.
В кабинете начальника зоны висела густая пелена табачного дыма. Кум ходил от одной стены к другой, нервно теребя в пальцах давно потухший окурок.
– Черт бы их побрал, так ведь подохнут все.
– Он ударил кулаком в стену.
– Завтра еще проверка, как назло. Оля, или кто-нибудь там. Королеву ко мне.
Через пятнадцать минут я стояла перед ним с гордым и независимым видом, потому что после пережитого мне уже ничто не было страшно.
– Королева Анжелика. Второй отряд. Статья сто седьмая.
– Так, Королева, я, как ваш непосредственный начальник… - Он повысил голос до крика: - Не могу допустить, чтобы все тут передохли!!!
– Надо будет, так сдохнем все до одной!
– Ладно, иди, - сказал кум уже тихо.
– Передай своим, что ужесточения мер больше не будет, из карцера всех выпустим. Пускай выходят на работу.
С победным блеском в глазах я вернулась в барак и сообщила его обитательницам хорошие новости. Но моя борьба была не закончена, я просто обязана была отомстить за Решку.
* * *
Черная «Волга», посигналив, медленно въехала в ворота зоны и остановилась возле кума, ожидавшего гостей с самым что ни на есть подобострастным видом. Из нее вышел пожилой мужчина в генеральской форме в сопровождении двух офицеров и изъявил желание осмотреть территорию зоны.
С удовлетворением он отметил, что в бараках порядок, в столовой чистота и цех работает на полную мощность. В штрафных помещениях ни души, и зона живет спокойной размеренной жизнью.
– Хорошо, Михаил Юрьевич!
– произнес генерал-майор, садясь в машину.
– Будете у нас в Саранске, не забудьте навестить.
Глава пятая
– Она уже здесь. Впустить?
Услышав за спиной слова своего телохранителя, пожилой худощавый мужчина, не вставая, повернулся в кресле в сторону вошедшего верзилы.