Я не искала любовь
Шрифт:
— Ты Джейн? — спрашивает она. — Та самая Джейн?
— Да, — шепчу я, всё ещё не совсем уверенная. Она могла захотеть ударить меня в любом случае и не нашла более близкого или эффективного оружия.
— Это для тебя, — продолжает старушка, чьё имя я не помню, хотя моё она помнит очень хорошо. — Это с моего персикового дерева. Когда оно даст плоды, я дам тебе и их.
Не зная, что сказать, я беру веточку, усыпанную крошечными ярко-розовыми цветочками.
Она делает это за меня.
— Мне почти сто лет, дитя, — продолжает она. — Моя дочь умерла от рака несколько
— Что… что?
— Что она, твоя мать, не была хорошей. Она была злой. Однажды я видела, как она забила до смерти собаку, ударив по голове. Она не была доброй, и хотя она притворялась, что кормит бедных, и знала все стихи библии, я уверена, когда она умерла, бог захлопнул перед её лицом ворота рая, — Старушка одаривает меня кривой беззубой улыбкой. — Это твой парень? Я рада за тебя, дитя, он красивый и у него добрые глаза. Я счастлива, что ты вернулась. Я много лет ждала, чтобы сказать тебе об этом. Повезло, что ты вернулась до моей смерти. Иначе я бы не умерла спокойно.
Не добавив больше ничего и не дождавшись моего ответа, дама с неизвестным именем поворачивается ко мне спиной и уходит.
Она идёт по той же дороге, что и раньше, бодрым шагом, медленнее, возможно, устала, но, как ни странно, больше не горбится. Я смотрю ей вслед, пока она не возвращается в свой сад. Потом я смотрю в конец улицы, и горизонт уже не кажется мне крайним пределом небольшого пространства, а отправной точкой всего остального мира.
Тогда я обращаюсь к Арону.
— Может, пойдём?
— Куда хочешь, — отвечает он.
Эпилог
Год спустя
— Джейн? Где ты? — громко позвал он, отходя от штурвала парусника.
За несколько недель до этого они спустили на воду судно Liberta, и ему показалось, что Джейн нравится ходить под парусами. Он научил её основам мореплавания, и она показала себя необыкновенной спутницей, с которой можно ходить в море.
Ну а для жизни она была просто невероятным компаньоном. После их возвращения из Арканзаса Джейн переехала к нему. Не было момента, когда Арон не задавался вопросом, как он жил раньше. Он плохо помнил пустую жизнь тех дней, когда ничто не имело содержания, а форма была ширмой, скрывавшей тщету дней, которые проходили, не совершая ничего значимого.
Теперь всё, даже самое банальное действие, приобретало значение вехи. Он стал адвокатом по уголовным делам. Занимался не только важными делами, но и мелкими спорами, от которых раньше у него просто слабели колени. Он распрощался с былыми щедрыми заработками, но ему было всё равно. Дед обещал ему, что скоро сделает партнёром, но даже это не имело для него значения. Всё, что его действительно волновало, — это Джейн.
Жаль, что в последние несколько дней она вела себя странно.
Джейн продолжила работать с Дит в галерее, с энтузиазмом относилась к тому, что делала, но в последнее время выглядела нервной,
И сегодня, хотя в океане дул приятный ветер, а плавание проходило гладко, как по шёлку, она спустилась под палубу, оставив его одного.
Арон добрался до неё в полном смятении. Обнаружил Джейн сгорбленной на полу, с бледным лицом и остекленевшими глазами.
— Джейн, малышка, в чём дело? — спросил он, всё больше проникаясь ужасным предчувствием надвигающейся катастрофы. — Немного морской болезни?
— Да, — пробормотала она, и её щёки цвета как у мертвеца не отрицали этой истины.
Однако Арону показалось, что это ещё не всё. Он увидел, как Джейн стала накручивать на палец локон и поджала губы — так она делала, когда была опечалена или чем-то обеспокоена.
Инстинктивно в Ароне проснулся прежний ревнивый парень. И во много раз сильнее, так как ревновал он часто.
Ей нравился кто-то другой? Кто-нибудь из художников, которые постоянно тусовались в галерее Дит? Или он ей уже надоел?
Проклятье, что?
Арон сел рядом с ней, прислонившись к той же стенке.
— Окей, колись, — сказал он. — Ты не можешь больше скрывать от меня правду.
— Откуда ты знаешь… что я от тебя что-то скрываю?
— Ты всё ещё открытая книга, любовь моя. Или, может, я больше не имею права называть тебя так? Может быть, ты собираешься открыть мне тайну, которая разрушит то, что я считал идеальной жизнью?
Джейн смотрела на него с неподдельной тревогой.
— Я не… Я не знаю… Мне тоже нравится наша жизнь, и я счастлива, но…
— Но кто-то вот-вот нарушит наше чудесное равновесие, — при этих словах он почувствовал, как в сердце кольнуло, словно в грудь вонзилось остриё невидимого лезвия. Он почувствовал боль в сердце, потому что Джейн, казалось, кивнула в задумчивости. Он увидел это в её глазах, и ещё страшнее было то, что вместе с этим невольным признанием он уловил нотки затаённого счастья. Она изменила ему и, в конце концов, была счастлива это сделать.
Неужели всё кончено?
Великолепный год, который умер таким образом и в таком месте?
Неужели она полюбила кого-то другого?
Он попытался представить себе, кто из этих художников мог бы её очаровать, но не смог продвинуться дальше смутных догадок.
Теперь укачивало его.
Внезапно он почувствовал, что его тошнит.
— Давай, колись, — повторил он уже менее примирительным тоном.
— Арон, ты всегда говорил, что свобода для тебя — это всё, верно?
— Я так и говорил.
— Поэтому так ты и парусник назвал. Потому что свобода предшествует любви, а без свободы не может быть любви.
— Я помню это, Джейн, переходи к делу, не ходи вокруг да около, боясь причинить мне боль.
«Ты причинишь мне боль. Ты уже убиваешь меня, просто этим ожиданием.
Что ты собираешься мне сказать? Что считаешь себя свободной любить другого?»
— Так что то, что я собираюсь тебе открыть, не воспринимай как способ… То есть, это произошло, но… Я не делала этого специально, понимаешь.