Я не отступлю…
Шрифт:
— Вы, конечно, можете и дальше наслаждаться тем, что испортили мне отдых, но раз уж я здесь, может быть, все-таки расскажете мне, в чем суть ваших проблем. Выбор за вами, и, честно говоря, мне совершенно все равно, что вы предпочтете.
Элизабет взглянула на Роналда и поняла, что ему далеко не все равно. Каким прекрасным и мужественным было его лицо. Все эти дни она пыталась вспомнить его и, как оказалось, память ее не подвела.
Длинные волосы зачесаны назад. Легкий бронзовый загар свидетельствовал о том, что получен он не под кварцевой лампой, а естественным путем под лучами солнца. Две недели
— Так что вы решили? — Его голос заставил Элизабет очнуться.
— Что?..
— Я спросил вас, что будем делать. — Роналд выразительно посмотрел на часы. — Так вы рассказываете мне о своих бедах или я уезжаю? Возможно, мне даже удастся сносно провести вечер.
Он имел в виду, что по возвращении успеет позвонить какой-нибудь женщине, пригласить ее в экзотический ресторан, а после ужина отвести домой и…
— Так как же?
Он мог бы и не спрашивать. Элизабет не умела скрывать свои мысли, и на ее лице явственно отразилась борьба двух противоположных желаний. Она жаждала послать его ко всем чертям. В то же время ей хотелось, чтобы он остался. Она звонила Денверу, просила того о помощи, и теперь отказаться от услуг человека, который, может быть, сможет ей помочь, было по меньшей мере неразумно.
Роналд снова многозначительно взглянул на часы. Этот жест оказался решающим.
— Вы правы, — сказала Элизабет торопливо. Ей казалось, что если она не расскажет ему все как можно скорее, то не сделает этого уже никогда. — Наверное, у меня просто нет выбора.
— Выбор всегда есть, Скарлетт, и вы достаточно зрелый человек, чтобы понимать это.
Элизабет горько усмехнулась. В его голосе она уловила не столько укор ее нерешительности, сколько самодовольство уверенного в своем превосходстве самца.
— Даю вам десять минут на все, — сказала она, жестом приглашая его войти.
— Нет, дорогуша. Вы ничего мне не даете. Это я делаю вам одолжение, жертвуя своим временем и нервами. И, если вы окажетесь не способны это понять, я тут же уезжаю.
— Как же вы мне неприятны, мистер Уотсон, — заливаясь краской стыда за свои унижения, пробормотала Элизабет.
— Дорогая Скарлетт, я от вас тоже не в восторге, — расхохотался Роналд.
— Ну, знаете, я воспринимаю это как комплимент… Пожалуйста, пройдите в гостиную… Так вы идете или передумали?
Не стой как идиот, Уотсон! — сказал себе Роналд.
— Как же я могу отказаться от столь гостеприимного приглашения, — буркнул он, проходя мимо хозяйки дома через холл в огромную гостиную.
7
Внутренне убранство комнаты полностью соответствовало архитектуре дома. Все было каким-то утрированно богатым и поражало огромными размерами. Массивные бархатные кресла, казалось, прогнулись от времени и тяжести сидевших
— Садитесь сюда, мистер Уотсон, — предложила Элизабет. — Этот диванчик, пожалуй, единственно удобный во всем доме.
Роналд недоверчиво посмотрел на предложенное ему место, вовсе не выглядевшее таким уж удобным. Впрочем, по сравнению с другими креслами и диванами, которыми была заставлена гостиная, этот выглядел более-менее современным, если бы не кружевные салфетки на спинке и подлокотниках.
— Я и не знал, что в домах еще держат такую рухлядь, — усмехнулся Роналд.
— Здесь всем командует Фейт, так что это ее вкус, — пояснила Элизабет, вынимая из секретера папку с бумагами.
— Фейт — сестра вашего покойного мужа?
— Она самая.
— Моя приемная мать украшала такими же салфетками всю мебель в комнате, которую называла парадной, — заметил Роналд. Подойдя к камину, он засунул руки в карманы брюк и поставил ногу на каменную плиту перед очагом. — Она предназначалась для приема гостей, и в обычные дни вход туда был строго запрещен. Иногда я тайком проникал в эту комнату, и каждый раз мне казалось, что машина времени унесла меня в далекое прошлое. Кресла возмущенно скрипели, когда я осмеливался на них садиться, абажуры были покрыты толстым слоем пыли, через который с трудом пробивался свет ламп…
Роналд вдруг сообразил, что не очень-то вежливо высмеивать убранство чужого дома.
— Не смущайтесь, мистер Уотсон, — успокоила его Элизабет. — В данном случае деликатность ни к чему. Это не мой дом. Я в нем только жила и прекрасно сознаю, насколько он уродлив. Это понимали все, кроме моего мужа и его сестры.
Она вынула из папки бумаги и протянула их Роналду.
— Вот вся моя переписка с юристом, судьей и адвокатами Фейт.
— Судя по размерам, внушительная документация.
— И совершенно бесполезная. Я проиграла сражение еще до того, как был сделан первый залп.
— Денвер говорил мне, что ваш муж оформил поместье как совместную собственность его самого и сестры. А это означает…
— Я знаю, что это означает, — нетерпеливо прервала его Элизабет. — Но Стэнтон в свое время обещал мне…
— Деньги, — в свою очередь не дал ей договорить Роналд.
— Да, согласно договоренности я имею право на ежемесячное пособие. — Элизабет побледнела от волнения, но изо всех сил старалась держаться с достоинством. — Что же касается проигранного сражения, то, чтобы вы знали, в городе нет ни одного человека, который бы мне симпатизировал.
— Все должен решать закон, а не симпатии или антипатии людей.
— Мистер Уотсон! — горько рассмеялась Элизабет. — Вы находитесь в городке, одним из основателей которого был прапрапрадедушка Стэнтона Пауртона. Каждый его житель глубоко чтит этого человека.
— Каждый, кроме вас, — уточнил Роналд.
— Вы здесь для того, чтобы осуждать меня или помогать мне? — холодно сверкнула глазами Элизабет. — Я за свою жизнь выслушала столько упреков, что если еще и вы собираетесь мне выговаривать, то вот Бог, а вот порог. Если же вы готовы помочь, то прочтите бумаги и скажите, что вы обо всем этом думаете.