Я не сдамся. Дамасская сталь. Книга прервая
Шрифт:
Начинающих предпринимателей это тоже касалось. Неужели наши родители не видели, какими мы становились? Наглые, высокомерные, мы перестали уважать всех вокруг. Мы швыряли деньги направо и налево, тратили неприличные суммы, решали все вопросы взятками. Надо оплатить обучение брату? Пожалуйста! Надо заплатить врачам? Да не вопрос! Надо получить разрешение на участок, а вы там себе лишнюю землю захапали? Договоримся! Надо шубку, сережки, летний отдых? Получите!
А вы все хотели и хотели. Без меры и стыда. А мы все давали и оплачивали. И в конечном итоге решили, что весь мир у наших ног. Слишком молоды (а многие и юны) были мы для такой вседозволенности и больших денег. Собственно говоря, мы покупали у родителей разрешение
Теперь это касается всех. Но уже поздно…
В декабре 2014 года я разговаривала с сыном в «Скайпе». И он поделился со мной своим решением, которое не хотел озвучивать раньше, чтобы я не расстраивалась. Утром я отправила ему имейл. И хотя он ни разу не сказал, что получил это письмо, он все-таки переменил планы и никуда не поехал.
Вот мое письмо к сыну.
«Мне не уснуть сегодня.
Хожу по квартире кругами и мысленно разговариваю с тобой. Чтобы хоть как-то успокоиться, села писать дневник, а потом подумала – лучше я напишу тебе письмо.
Я не была готова к этому разговору, поэтому не уверена, что мне сразу придёт в голову все, что я хочу тебе сказать.
Я знаю – твои размышления серьезны, о таком не шутят, тем более с близким человеком.
Смерть – страшное событие. И то, что у тебя пока нет детей, вовсе не означает, что ты не сможешь понять мои чувства. Давай представим, что я позвонила тебе и сказала: „У меня рак и через полгода меня не станет… Ты не увидишь больше, как я улыбаюсь, не узнаешь, о чем я мечтаю… Больше ты не сможешь мне звонить, у тебя не получится меня обнять, теперь ты будешь один“.
На войне умирает намного больше людей, чем остается в живых. И я останусь одна. После меня – никого. Многие вещи, которые сейчас важны и интересны, станут совершенно незначительными по сравнению с тем, что тебя нет в этой жизни.
Можно сказать, что все умирают, и я тоже умру, но это не значит, что твоя жизнь перестанет иметь наполнение и смысл. Есть порядок: дети знают, что родители умрут раньше – таков закон природы. Но когда ребенок уходит в молодом возрасте, для матери это противоестественно, потому что именно она дарит ему жизнь. Рискуя своим здоровьем и благополучием, мать старается защитить своё дитя.
Невыносима мысль о том, что после меня никого не останется.
Если ты примешь решение пойти воевать – это будет точка невозврата. Вне зависимости от того, чем закончится для тебя эта история, даже если судьба будет к тебе благосклонна, и ты выживешь, Рубикон будет пройден.
Я против этой войны. Я против того, что страна поставляет оружие, людей, деньги и из-за этого гибнут дети, женщины, мужчины. Для меня это война олигархов и амбиций. Человеческая жизнь здесь не в счет. Люди живут, надеются, любят, а потом их всех убьют. Просто так. Без видимой на то причины, мотива или идеи. Убьют, потому что они родились на земле, которая сейчас кому-то нужна. Кому? Убийцы защищают тех, кого убили? Или еще не успели и сделают это завтра?
Мой сын собирается поехать на чужбину. И каждый показанный по телевизору ребенок, женщина, солдат армии – молодой пацанчик, призывник восемнадцати лет – может быть убит моим сыном. Если ты решишь
Это убьёт смысл моей жизни. Неужели всё было напрасно?! Сын, которого я очень люблю, которым горжусь, за которого радуюсь, собирается взять оружие и защищать непонятно кого, в чужой стране, на чужой земле.
Я ПРОТИВ!
Ты знаешь, я во многом тебя поддерживала и поддерживаю до сих пор. Я радуюсь, когда ты стараешься жить интересной и творческой жизнью. И ты помнишь, что я принимала даже те твои решения, которые мне совсем не нравились. Но если ты решишь уехать воевать, я не смогу найти для себя ни одного шанса для утешения и ни одного слова оправдания – для тебя.
Я просто стану матерью убийцы, и в моей душе будет зияющая рана, и сердце будет спрашивать: получается, что все, что ты делала для своего сына, было для того, чтобы он пошел убивать? Все эти тридцать лет для этого?
Сыночек, неужели это так?…
Почему, когда у тебя есть крыша над головой (Господи, сколько ночей я не могла уснуть, переживая, что у тебя нет своего угла); деньги на то, чтобы заниматься тем, что ты хочешь; здоровье; красивое тело; ум; талант; любящая семья – все это надо похоронить ради чужой войны? Там ты не будешь защитником. Я, твоя бабушка, твой дядя, тетя, двоюродные братья и сестра не живут в той стране. Можно защищать тех, кого любишь, своих родных, близких. Почему тебе вдруг стала близка сторона, которую мы все считаем чужбиной?
На войну идут с родительским благословением, а с чем пойдешь ты? С нашим горем?
Почему ты хочешь все бросить и либо умереть постыдной смертью, либо вернуться домой в чужой крови? Это не будет героическим поступком или смертью героя. Рано или поздно, но военных преступников будут судить. Кто-то должен ответить за гибель мирных людей.
Если это была шутка, то мне не смешно. То, что я сейчас переживаю, я даже словами не смогу передать. Для описания страданий души слов нет, только слезы скорби. И за сегодняшний вечер я выплакала их немало, да и завтра уже не будет счастливым для меня. В очередной раз рушится мой мир, и от моих желаний и радости остается только пепел. Что за жизнь у меня такая нелегкая? Неужели нет мне ни счастья, ни радости, ни покоя в этом мире?
Подумай обо всем, отнесись ко всему серьезно. Дороги обратно не будет ни для кого. Наш мир и так очень хрупок, сейчас всем нужно спокойно делать свое дело, каждому – свое и на своем месте. Нас и внутри страны лихорадит, не до резких движений сейчас. Всем нужно успокоиться и сесть за стол переговоров. Зима на носу.
Я тебя очень люблю. Твоя мама».
Дети вырастают. Им кажется, что они уже понимают жизнь и по многим вопросам могут принять серьезные взвешенные решения. Но у них ещё нет опыта последствий судьбоносных ошибок. Они ещё не выли от боли при осознании невозможности вернуться во вчерашний день. В моем поколении многие с этой болью начали жить слишком рано.