Я (не) твоя: Невеста поневоле
Шрифт:
Спит изба, а Фёкла с Ульянкой ждут, когда выйти можно будет. Только захочет подняться дочка, а мать ей.
— Рано.
Как утерпеть, когда чует сердце, что за окном уже суженый её дожидается. Слышат, будто глубоко Касьян дышит, сап пошёл следком. А как захрапел хозяин, не выдержала Ульяна, вскочила с места и бросилась вон из избы.
— Ах ты ж, — выругалась Фёкла, медленно поднимаясь с лавки. Грузная, дородная, не поспеть за тонкой дочкой. Даже дверца скрипучая голоса не подала, будто
— Что такое? — вопрошает Касьян, глядя на призрачную фигуру в ночи.
— Я это, я, — спи, — шепчет жена, а у самой сердце в груди заходится. Никак прознает Касьян, никому спуску не даст.
— Куды? — опять вопрос задаёт.
— По нужде, чтоб тебя, да спи уже, — нарочно ругается, а сама Богу душу почти отдала. Бежать бы туды к молодым, а она мужа баюкает. Ступила шаг.
— Улька где? — опять не успокаивается Касьян, встать собирается, будто и впрямь чует что.
— Спит девка, неужто будить станешь по дурости своей?
Глянул в темноту отец, не ясно, спит али нет. А Фёкле и оставить его тут страшно, никак и впрямь проверять пойдёт, и бежать надобно. «Ууууу, ирод», — думает про себя. «Вот дура старая, что Назарку позвала».
Только шаг, а он не успокаивается.
— Сильно серчает на меня Улька? — будто и впрямь дело ему до неё есть.
— А сам-то как думаешь?! Конечно, — шипит Фёкла. — Спи уже, детей разбудишь, — машет на него. Трогает за плечо и пытается к лавке придавить. — Утро уж скоро, ну!
Сколько прошло? Чего успели за это время молодые натворить? Ой, что же Фёкла наделала. А ежели сбегут?
— Я вот что думаю, — опять усаживается на конике Касьян, — ежели пшеницы у Зосима больше нужного попросить, можно её и продать будет.
— Ага, — нервно кивает Фёкла, прислушиваясь к звукам за избой. Даже собака не брешет, такая тишина. Куды подевались?
— Зосим сказал, что не будет Ульянка девицей — с позором выгонит, на всю деревню слухи пойдут. Ты — мать, что знаешь по этому?
Обомлела Фёкла. Не Касьян, а чёрт какой-то. Будто чует всё.
— Де’вица она, де’вица, — говорит, а сама уж не верит. Надо как-то мужа уложить, чтобы Ульку с улицы вернуть. И чтобы ещё раз Фёкла уговорилась на такое?! Ни в жисть!
— Вот и хорошо, хорошо, — кивает Касьян, чего-то опять себе на уме кумекая. — Ты только не думай им свиданку устроить, — опять говорит, и Фёклу в который раз испугом обдаёт. Не муж с ней живёт, чёрт, что мысли людские читает будто. Это ж как можно было столько угадать?! — Слыхала?
— Ещё из своего ума не выжила, — отвечает жена, чтобы хоть что-то ответить, а сама понимает. Ежели что молодые делать стали, так поздно, не успела точно. Оставалось надеяться, что дочка на иконах
Как только Улька вылетела за порог и сбежала босыми ногами по ступенькам, бросилась к калитке. Старый Черныш лишь повилял хвостом, завидев хозяйку, и проводил взглядом девицу, выбежавшую за калитку.
— Назар, — бросилась в объятья парня, кутающегося в армяк. Пришёл как только стемнело, боялся момент упустить, когда зазноба его появится. Простоял не знает сколько, только луна была его провожатой, да где-то вдалеке выла псина.
— Улюшка, — прижал к себе девицу, чувствуя, как дрожит. — Погодь, сейчас, — отстранил, стаскивая с себя армяк и покрывая свою любимую.
— Уедем, Назар, сбежим, — молит девушка, еле различая его лицо в свете луны.
— Да куды ж? — не понимает парень. — И зачем?
Не знает ещё, не ведает. Придётся Ульяне теперича ему всё рассказать.
— Замуж меня выдают, мой ненаглядный.
— Знаю, любушка. Ежели жребий…
— Не за тебя, Назар, — сразу перебивает, чтобы речь его не слушать. И так знает, что сказать хочет.
— Как? — ахает, смотря недоверчиво.
Сводит ноги от холода Ульяне, только молчит. Не хочет встречи прерывать.
— Зосим Рябой батюшке зерна вдоволь даёт. Загубят мою жизнь за пшеницу.
Качает головой Назар, думу думает, что сделать можно.
— Бежим, — тянет Ульяна, только куда ей босоногой, простоволосой идти? Где их ждут теперь?
— Погоди, подумать надо! — останавливает парень. — Припасов взять, одёжи. Да и ежели не приду на жребий, искать станут. Как жить будем, Улюшка?
Положила на плечи его думу страшную, ждала, заберёт её сразу, а он будто не рад.
— Любушка моя, — прижимает к себе, а она на ноги ему наступает. Только сейчас понял Назар, что Ульяна без лаптей пред ним стоит.
— Да чего же ты, — подхватил на руки, прижал к себе. — Больше жизни люблю!
Дарит она поцелуй ему, а в груди всё жарче жар разгорается.
— Знаю место, — шепчет на ухо, — ставь на землю.
— Не желаю! — противится парень.
— Ставь, говорю. Скоро жаром меня своим согреешь. Уж, ежели не суждено мне твоей женой стать, так и Зосиму не бывать моим первым!
— Не боишься, что люди скажут?
— Пред собой хочу быть честной, — отвечает. — Выбрала тебя в мужи, потому тебя любить хочу, а на него и смотреть не стану.
Добрались они до сенника, забрались наверх. И случилось меж ними то, что только между мужем и женой бывает.
— Люблю тебя, Назарушка, — шептали её губы, когда он накрывал их поцелуем. — Никого так любить не стану боле.
— Как дело решится — сразу за тобой, — обещает Назар, да только не знает, что прежде свадьба, а уж потом жребий его.