Я не умру
Шрифт:
– Хотел найти Фабриция, - простонал карлик.
– Я... Я... Я кинул сосуд с пламенем в дыру, чтобы... чтобы хоть разглядеть труп...
"Прекрасная идея! Ведь у нас горючего масла хватит на целый Мезармоут! Кретин!"
– И?
– Сосуд... Он падал долго... Очень долго. Эта нора... Она... Она, кажется, бесконечная!
Рядом стоящий гигант поднял Постумуса, посадил на сани и накинул теплый плащ.
– Говори яснее!
– не выдержал Тиберий.
– Ты что-нибудь увидел? Почему замолчал, когда позвали тебя?
Карлик почесал большой прыщ на лбу. И внезапно стал печальным и усталым.
–
– То есть Фабриций точно умер?
Слабый кивок.
Кудбирион подошел к Тиберию и прошептал в ухо:
– Думаешь, этот ход прорыла какая-нибудь тварь? Может, все же палангай провалился в естественную расщелину?
Оглядев людей и облизав губы под маской, Тиберий коснулся локтя друга.
– Все чудовища в ледяной пустыне давно убиты Тестатемом, - пробормотал он.
– Давай придерживаться этой теории. Меньше всего я хочу, чтобы люди боялись монстров в ночи! Пусть те, кто на лыжах, обвяжутся веревками. И если кто-нибудь из них вновь угодит в дыру, то остальные вытащат его.
Кудбирион задумчиво кивнул. Взгляд медленно перемещался от Постумуса к Септиму, от Тиберия к рядом сидящей на санях Авле, изучая их глаза. Казалось, командир кудбирионов пытался найти несоответствие в словах карлика, но ничего не получалось. Наконец, он, выпустив облачко пара, обратился к другу:
– Что-то не так. Я не могу уйти без тела солдата. А если Постумус...
– Он замялся.
– А если врет?
– Зачем ему это делать? Я сомневаюсь. Мы должны двигаться, Немерий. Время поджимает, а припасы не бесконечны.
– Жаль палангая.
– Кудбирион взял горсть снега с саней, помял её. Стал говорить в полный голос, чтобы как можно больше людей услышали его.
– Фабриций был отличным солдатом! Еще один верный сын нашего славного Мезармоута умер... Умер не как герой, но подобная участь может настигнуть каждого. Его смерть послужила хорошим уроком: ледяная пустыня полна опасностей, необходимо быть постоянно начеку!
– Немерий повернулся к палангаям.
– Обвяжитесь веревками, да покрепче! Я не могу терять свою кудбу только из-за того, что вы не смотрите под ноги.
"Сколько патетики не к месту".
Похлопав по плечу карлика, Тиберий вскарабкался на сани и плюхнулся на сиденье рядом с девушками. После вынужденной остановки все тело ломило, била дрожь. К тому же поднялся ветер, который пронизывал до костей, проникал в самое сердце. Жир, что дал старейшина, слабо помогал от мороза. Если все-таки удастся вернуться в Венерандум, то надо будет заставить Димира обмазаться этой вонючей, липкой дрянью и пробежаться от Королевского Замка до ворот. Пусть прочувствует на собственной шкуре всю "силу" мази.
Палангаи, обвязавшись веревками, двинулись в путь. Бегунки тронулись с места. Вскоре нора осталась позади, и теперь взгляду было не за что зацепиться: сугробы-сугробы да колкие звезды с Луной в небе. Горы впереди казались такими далекими... Такими недостижимыми.
Тиберий припомнил слова Фабриция.
"Авла... Он говорил что-то про Авлу".
Он взглянул на девушку, сидящую рядом с ним. За толстым слоем одежды ничто не выдавало в ней женщину. Если бы она шла
"Наверное, палангай хотел сказать, что Авла влюбилась в меня. Да это и очевидно: как она вчера смотрела влюбленно на меня. То и дело пыталась прижаться. Возможно, в этой экспедиции я найду не только упавшего дагула, но и жену. Надо будет пораспрашивать Кретику про Авлу".
Тиберий подул на окоченевшие руки и с завистью посмотрел на кудбириона. Друг в отличие от него предпочел не расслабляться и теперь шел на лыжах чуть впереди саней. В голове мелькнула подлая мыслишка: может, все-таки размяться? Потом Тиберий вспомнил про нору и передумал.
Глава девятая. Исхак
Юмента, территория у входа в туннели
От запахов крови и гниющих кишок скручивало живот. Глаза мертвецов противно поблескивали в свете жар-камней, а их рты были раззявлены в молчаливых криках. Кожа на лицах посинела, губы напоминали объевшихся дохлятиной червей. Но больше всего в глаза бросались пальцы рук - маленькие и скукоженные. Квинт объяснил ему, что пальцы уменьшались из-за крови: она переставала струиться по сосудам и тем самым плоть "сжималась". Исхак слушал бывшего дворцового министра вполуха, стараясь представить на его месте учителя Преномена. Мертвого учителя. Судьба - несправедливая штука. Негодяи не должны жить, а хорошие люди - умирать.
Квинт склонился над мертвым палангаем.
– Смотри, у этого глаза открыты. Такой еще молодой. Был.
Исхак бросил взгляд на труп: худой, с ввалившимися щеками, белобрысый, с широкими плечами и руками-ковшами. На его медном панцире "красовались" два следа от лезвия гладиуса. Благородная смерть. Такой палангай в царстве Юзона удостоится большого дома и кучи монет, а также ему разрешат иметь около сотни жен.
Отвернувшись от бывшего дворцового министра, Исхак двинулся дальше, стараясь не наступить на мертвецов. Неподалеку от него "трудились" другие служки. Сегодня практически их всех отправили сюда, чтобы переложить оружие и уцелевшие доспехи в повозки. Три десятка детей боязливо шагали через трупы, пытаясь не запачкаться в крови. Старейшине Димиру пришлось пойти на столь страшный шаг потому, что, как шептались выжившие мастера, большая часть войска Безымянного Короля была разбита. Уцелели немногие: сам Богочеловек, старейшина, двадцать демортиуусов и сорок палангаев. Около пятидесяти простых солдат получили тяжелые ранения. Поговаривали, что выжить удалось и мастеру Гуфрану, но информация была недостоверная.
Исхак не мог поверить, что больше в Мезармоуте не осталось ни кудбирионов, ни мисмаров, ни преторов-демортиуусов. Люди Пророка уничтожили их всех, дабы показать свою силу Безымянному Королю. Теперь, если вероотступники вновь нападут на Юменту, то никто не сможет защитить простых жителей. Они все были обречены. Были ходячими мертвецами.
Злые языки поговаривали, что Гектор заставил склониться богочеловека перед ним, но Исхак не верил в столь гнусную ложь. Владыка - искусный боец на мечах. Никто не способен победить его в бою. Если только глава вероотступников не совершил какую-нибудь подлость.