Я не в твоей власти

Середа Светлана Викторовна

Как только закончился очередной танец, ко мне вихрем подлетела Вероника — узнать, чего хотел «этот противный барон белль Тесла» (так вот кто это! Определенно, надменной шатенке не о чем волноваться) и почему отошел с таким диким лицом. Ответить я не успела.

— Вероника, ты не познакомишь меня со своей спутницей? — раздался над ухом бархатистый голос.

Рядом с нами стоял тот самый блондин, на которого я обратила внимание в самом начале. Улыбка принцессы сделалась принужденной.

— Юлия, познакомься, пожалуйста, это мой брат Фернанд.

Фернанд, это Юлия, моя подруга.

Ух ты! Его высочество крон-принц Фернанд! А у вас, Юлия Эдуардовна, губа, прямо скажем, не дура. Обольстительно улыбаясь, я повернулась к блондину:

— Ваше высочество, в жизни вы еще привлекательнее, чем на портретах.

Конечно, даме не пристало первой делать комплименты, но передо мной все-таки особа королевской крови.

— Не могу сказать того же о вас, Юлия. Если бы мне попался на глаза ваш портрет, я бы непременно запомнил. Разве забудешь такую красоту?

Его взгляд жадно облизал мои обнаженные плечи и затерялся в узком клиновидном вырезе, который тянулся до широкого алого пояса. Я припомнила, что крон-принц Фернанд слыл страшным ловеласом, но после официальной помолвки, состоявшейся полгода назад, был вынужден взять себя в руки. Похоже, воздержание давалось ему с трудом.

— Вероника, надеюсь, ты не будешь против, если я ненадолго украду твою подругу?

— Фернанд…

— Да? — в голосе принца хрустнул ледок, и Ника стушевалась:

— Нет, ничего. Я… пойду.

Вблизи принц оказался еще симпатичнее, чем на расстоянии, — вернее, вблизи его харизма весьма убедительно подкреплялась бархатным, великолепно поставленным голосом, уверенной манерой разговора и властными жестами.

Очередной танец мы пропустили, беседуя о светских пустяках. Я видела, как Женя уводил с бала Веронику, но не подошла попрощаться — ограничилась воздушным поцелуем из другого конца зала.

Когда церемониймейстер объявил новый танец, принц галантно протянул мне руку. Он не спросил, танцую ли я.

— Сегодняшний бал был чудовищно скучным, пока не появились вы, — пожаловался Фернанд, склоняясь ко мне чуть ближе, чем дозволял этикет. — Хотите, сбежим отсюда?

— А мне здесь очень нравится! Но за вами, принц, я готова последовать хоть в Северные Пустоши.

Я не кривила душой. В тот момент я была почти влюблена в этого мальчика с журнальной обложки (а точнее — в свое отражение в его глазах). Мне нравилось дразнить его, наблюдая, как он отчаянно и безуспешно пытается спрятать под маской светской учтивости «недостойные» желания. Я отдавала себе отчет, что в долгосрочной перспективе такая игра до добра не доведет — но ведь в мои планы не входила долгая игра. И это чуточку фамильярное обращение — «принц» — так сладко перекатывалось и таяло на языке…Могу я хоть раз в жизни почувствовать себя Золушкой?

— Давайте встретимся в Изумрудной столовой, — прошептал Фернанд. — Последняя дверь направо по коридору. Я уйду сейчас, а вы подождите один танец — и присоединяйтесь.

Он проводил меня на место и действительно почти сразу исчез из зала. С первыми тактами новой мелодии ко мне подошли сразу двое: Дан и худощавый брюнет, мой второй кавалер. Я выбрала брюнета — и очень скоро пожалела о своем

решении: молодой аристократ был все так же скован и молчалив и по-прежнему рассеянно смотрел куда-то мимо моего левого уха. Привыкнув к ощущению деревянной ладони на талии, я совсем позабыла и о партнере, и о танце — мысли устремились к более насущным вопросам: что я делаю, куда меня несет и не пора ли остановиться? Рядом с принцем, в свете его ослепительной улыбки, все казалось простым и естественным, но стоило Фернанду скрыться за дверью, как сомнения полезли, словно крысы из нор. Впрочем, на каждый довод «против» находился не менее убедительный контраргумент.

У него есть невеста. — Это политический брак. Они друг друга не любят.

Демонстративно убегать с бала с мужчиной — просто неприлично. — Ха. На приличия я забила в тот момент, когда явилась на чопорный танцевальный вечер в белом платье с ярко-алым поясом, открытой спиной и вырезом едва ли не до пупа.

Заниматься любовью в спешке, под угрозой скандала, который непременно случится, если нас застукают… фи, как неромантично. — Зато весело, волнующе и эротично!

И самое главное. Раз уж у меня сегодня День Следования Мудрым Советам, почему бы не прислушаться к Нимроэль и, если на то пошло, к собственному внутреннему голосу, который неустанно твердил, что длительное воздержание вредно для организма? (Кстати, где этот паршивец? И с какой стати я должна выполнять за него его работу?!!)

Я с трудом дождалась окончания танца — момента, когда можно будет наконец-то перестать думать и начать действовать.

Войдя в упомянутую Фернандом комнату, я поначалу испугалась, что не туда попала: пустое просторное помещение, залитое светом фонарей (окна выходили на центральную площадь), меньше всего походило на столовую. Пока я пыталась осознать, где нахожусь, принц молча привлек меня к себе и накрыл ртом мои губы. Лихое начало, ошарашенно подумала я. С другой стороны, никто не обещал ужина при свечах.

Фернанд легко приподнял меня и усадил на единственный оставшийся предмет мебели — какое-то подобие барной стойки. Наши лица оказались почти на одном уровне, и я ощутила ненавязчивый цветочный аромат, исходивший от его волос — совсем не сексуальный, но очень приятный. Принц превосходно целовался: властно и вместе с тем без излишней грубости (так грамотный правитель утверждается на новой территории: не силой, но дипломатией). Однако мое тело откликалось на удивление медленно и неохотно. После вчерашней реакции на невинный танец Дана и Нимроэль, я ожидала, что вспыхну, как спичка, от одного прикосновения. Но спичка оказалась отсыревшей.

Забавная выходила сказка. Вместо хрустальной туфельки и пышной свадьбы — торопливый секс в темной пустой комнате… Зато принц самый что ни на есть настоящий — не придерешься. Ну что ж, какая Золушка, такая и сказка. Мне стало весело.

— Чему ты улыбаешься? — удивился Фернанд.

— Так… Хорошо просто. — Я запустила пальцы в его густую шевелюру и уткнулась носом в макушку цвета топленого молока. — Твои волосы пахнут фиалкой.

И почему такие шикарные локоны достались мужчине? Чудовищная несправедливость.