Я не вернусь. 3, 4, 5 части.
Шрифт:
Начинаю отсчет от Казани...
("Нулевой километр" - Мураками)
На минуту замечтаюсь.
Не летаю, но пытаюсь.
Упаду и поднимаюсь.
Все в порядке - оклемаюсь...
("Режиссер" - Градусы)
Текст первой песни прямо в десяточку попал, да? В Казани действительно начался нулевой отсчет. Без Саши. И это очень сложно. Как взять и одним махом перечеркнуть прошлое? Сейчас, когда я об этом думаю, то чувствую только одиночество и опустошение.
Та авария во всех смыслах разделила мою жизнь на "до" и "после", как бы банально это ни звучало. И знаете, что самое интересное? Я не могу никак вспомнить имя сбившей меня женщины. За все время я видела ее только три раза - в первый день после ДТП, но тогда
Я вообще очень изменилась после аварии. Я стала... ну, не знаю... грубой, что ли? Резкой. Помните затролленную фразу? "Эй, ты чё такая дерзкая?" Вот в то время она очень даже применима ко мне в отношении незнакомых людей, да и некоторых знакомых тоже. Я не хотела никого видеть, варилась в котле их своих кошмарных мыслей, главная из которых была: "Почему именно я...? Почему не кто-то другой...?" Жить не хотелось. По ночам кричала в подушку. Простынь хватала руками так, что едва не разорвала. Мама решила проблему мастерски - купила мне нетбук и новый принтер. Я не знаю, откуда во мне взялись эти силы, но я чуть ли не круглосуточно что-то печатала, набивая на подушечках пальцев здоровенные мозоли.
Моим единственным собеседником и днем, и ночью был компьютер. Я, хоть и уже умела балансировать на одной ноге, практически не выходила из спальни. Жила в замкнутом треугольнике между комнатой, кухней и ванной, время от времени совершая болезненные выезды к врачу.
Да, первые месяцы после аварии я была грубой. Злой. Озлобленной на весь мир, даже на маму, которая переживала за меня и постоянно спрашивала о самочувствии. Я же просила маму выйти из комнаты и оставить меня одну. Видела, как ей тяжело было слышать это от родной дочери, и все равно прогоняла ее. И не только маму. Я стала настолько замкнутой, что ни с кем не хотела общаться. Никого не хотела видеть. Хотелось бы сказать, что мне стыдно за то свое поведение, но... нет, не стыдно.
Еще когда я лежала в больнице, ко мне приходила Ленка, мамина младшая сестра. И я ее прогнала, едва ли не кричала благим матом на всю палату. Да, я поступила некрасиво. На меня давили, пытались объяснить, что мы с ней все-таки родные люди, но... не-а. И даже если бы сейчас появилась возможность наладить с ней общение - мне не о чем с ней разговаривать. Хоть кровь в нас и одна течет, все-таки по жизни мы с ней совершенно чужие. Я не жалею об этом - мне безразлично. Наверное, все-таки прав был Шамиль, когда сказал, что у меня очень жесткий отбор для общения, да... Если человек меня разочаровал, сделал подлянку или еще что-нибудь неприятное - я перестаю его замечать, разговаривать с ним и даже стараюсь на него не смотреть. Никаких горьких эмоций по этому поводу я не ощущаю, будто и не было этого человека в моей жизни.
В Казани с этим намного проще. Кругом новые люди - от начальства до продавщицы в магазине через дорогу. Чаще всего общаюсь с редакторами - как городскими, так и столичными. Но эти люди интересуются мной как человеком, который умеет более-менее связно складывать буквы в слова, и не знают меня настоящую. Не знают всех проблем, через которые мне пришлось пройти. Не знают, каково это - потерять самое важное в этой жизни... Именно поэтому мне легче всего общаться именно с ними - потому что они не жалеют меня. Жалость - не самое приятное чувство от окружающих.
И еще я уверена, что некоторые меня не поймут. Будут учить тому, как жить дальше - забыть прошлое и улыбаться будущему. И при этой мысли мне хочется кричать в лицо тем людям, которые наивно думают, что это так легко - забыть, начать заново... Ведь проще простого - дать кому-нибудь какой-нибудь совет. Не понимая о том, что мои повести (не поднимается рука назвать это полноценными книгами, пусть и в электронном варианте) - это единственная для меня возможность не сойти окончательно с ума.
Знаете, как я пишу сейчас эти строчки? На часах - половина второго ночи. Я сижу на кухне в теплом халате, вязаных носках, и через каждую минуту делаю глоток крепкого кофе без сахара, чтобы окончательно не вырубиться и успеть дописать мысль. Растрепанная после душа, с
И я не знаю, когда это закончится и закончится ли вообще?
Знаете, я не могу назвать свое теперешнее состояние депрессией. Не могу назвать апатией. Или тоскливостью. Или древнерусским словом - "хандра", или интеллигентным словечком "сплин". Нет. Я просто безразлична ко всему окружающему. Мой мир - это клавиатура ноутбука, и больше меня ничего не интересует. Вчера. Сегодня. Завтра. Послезавтра. Врядли мое расписание изменится на ближайшие годы.
Шамиль подобное изменение во мне заметил практически сразу. Мы летели самолетом из Москвы в Казань, и на соседнем кресле через проход сидел ни кто иной, как резидент "Comedy club" Павел Алексеевич Воля. Раньше я бы на нем, наверное, дырку просверлила своим взглядом, и обязательно попросила бы расписаться на руке, чтобы татуировку сделать. А теперь просто глянула на него и безразлично отвернулась. Только голову опустила Шамилю на плечо, погруженная в совершенно иные мысли. Шам даже успел попросить у Воли для меня автограф, и снова просчитался - тот блокнотный листочек я сложила в карман, а потом потеряла. И, честно говоря, ничуть не жалею об этой потере.
Едва приехав в Казань, я тут же стала отправлять письма по городским редакциям в надежде, что имя Тины Сашиной кто-нибудь еще помнит - все-таки прошлое сотрудничество было хоть и недолгим, но все-таки плодотворным. А еще - во всевозможные книжные издательства три своих рукописи - "Фанатка", "Там, где не гаснут звезды" и "На ладони линия". И в одном из них, "Амфора-СПб", моими работами заинтересовалась одна из редакторов Наталья Решетина. Попросила прислать другие работы. Я отправила ей тот самый рассказ, который дал название этой книге, даже имена поленилась изменить. И Наташа сходу заявила о своем желании оформить автобиографию. Контракт предложила. И вы знаете о чем я подумала? Я не подумала о том, что: "Вау! Мою книгу напечатают! Моя детская мечта сбылась!" Нет, я подумала: "Нормально, чё..." Господи, а ведь действительно сбывается моя детская мечта, у меня появляется возможность подержать в руках книгу со своим именем, но... слишком тяжело дается для меня именно это повествование... Наверное, это и смогло зацепить Наташу. Не знаю... Но точно знаю, что врядли буду прыгать до потолка от счастья, когда моя работа попадет на прилавки книжных магазинов. Единственное, что я сделаю - так это отправлю эту книгу по одному адресу в Белгороде. А может, не отправлю. Не хочу лишний раз напоминать о себе и представлять, как Саша кривится от одного звука моего имени и думает о том, как он меня ненавидит...
По вечерам стараюсь выходить в парк недалеко от дома. Точнее, не сама выхожу, а меня буквально силой вытаскивает Катя, мотивируя тем, что мне нужен свежий воздух и тренировки для колена. Но очень тяжко смотреть на молодых мамочек с колясками и думать о том, что я могла бы быть на их месте. Я так и не справилась с этой потерей. И теперь мне всю жизнь придется жить с этим.
Поначалу я очень хотела поговорить с Сашей. Не важно о чем. О чем-нибудь. Хотя бы написать ему в "контакте" банальное "Привет, как дела?" Или у Васи Николаевича поинтересоваться, как там поживает наш общий знакомый - просто для того, чтобы знать, что с Сашей все в порядке. У него ведь колено болело - я это очень хорошо помню. Саша заметно хромал и даже, если не ошибаюсь, делал то ли томографию, то ли что-то еще - я не сильна в медицинских терминах. Результаты этих его обследований я так и не узнала...
Как бы то ни было, жизнь потихоньку налаживается. Хотя кого я пытаюсь обмануть? Катю, которая знает меня как облупленную? Шамиля, который с трудом успокоил меня, когда я после переезда нашла на квартире Сашину полосатую футболку? Я ее забыла, когда в спешке уезжала в прошлый раз в Белгород. Была уверена, что ее выкинули, но нет. Футболка спокойно дожидалась меня на одной из пустых полок в шкафу. Я трясущими руками схватила ее и заплакала. Было сумасшедшее, еле контролируемое желание вернуться обратно. К Саше. К своему любимому человеку. Я реально вздрагиваю от одного звука его имени, когда на улице кто-то кого-то зовет: "Саша!" Вмиг становится трудно дышать, и я бессознательно начинаю озираться по сторонам с мыслью: "А вдруг...?"