Я ненавижу босса!
Шрифт:
— Ну уж нет! Никакого такси. Я лично вас отвезу.
Мы вошли в лифт, и он нажал самую-самую нижнюю кнопку, ту, что отправляет в гараж.
Я попыталась возражать, но трудно спорить с лифтом, когда он уже в пути.
Ладно. Не такая уж я безвольная дура старшеклассница, чтобы не выдержать двадцатиминутную поездку в автомобиле. Уж как-нибудь не наброшусь на шефа с поцелуями, так и быть.
Я почему-то сразу представила, как после этого подвига меня осаждают папарацци, приглашают на радио, телевидение и задают один
Внезапно лифт дернулся и остановился.
Что-то он рано… Да и посадка была не слишком мягкой… Да и дверь не спешила открываться…
И лишь когда в кабине погас свет, я поняла: мы застряли.
29
Я тихонько вскрикнула и машинально ухватилась за плечо шефа. Но тут же отдернула руку.
— Вы боитесь замкнутых пространств? — заботливо спросил он.
— Вот еще! — фыркнула я и добавила жалобно: — Я боюсь темноты.
Он усмехнулся и привлек меня к себе. Как ни пыталась я угадать в этом жесте что-нибудь большее, чем желание поддержать товарища в трудной ситуации, у меня не получилось.
— Не бойтесь, я рядом, — серьезно сказал он.
В следующую секунду во второй его — свободной — руке образовался телефон, и темнота чуть отступила перед слабым свечением монитора.
Не отпуская меня, Никита Владимирович сделал шаг к лифтовой панели. Долго светил на нее, что-то изучая, а потом стал набирать номер.
Логично.
Если ты оказался в застрявшем лифте, не нужно паниковать, рыдать, бить кулаками по двери с криками «Замуровали, демоны!». Надо просто позвонить диспетчеру.
Короткий разговор. Никита Владимирович называет адрес и, повернувшись ко мне, радостно сообщает:
— Ну вот, бояться нечего. Через два-три часа нас отсюда извлекут!
Через два-три часа забирать отсюда будет некого! Ну или почти некого. Я наверняка умру от страха.
— А у него хватит батареи на два-три часа?
Все-таки телефон — это не только связь с внешним миром, но слабое синеватое сияние.
— Конечно, — уверенно заявил Никита Владимирович. Потом глянул на экран и добавил: — Ну, скорее всего, хватит. Не бойтесь, в случае чего мы зажжем ваш.
Ну да. О своем я как-то не подумала… Может, и правда как-нибудь продержимся.
Теперь, когда вопрос с освещением был решен, актуальным стал другой: мы всего несколько минут в закрытом лифте, а рука босса уже прочно обосновалась у меня на талии, словно бы больше деть ее некуда. А что будет через два-три часа?
Я высвободилась из объятий, сделала шажок в сторону, чтобы мы не были так уж близко. А потом рванула обратно и вцепилась в босса обеими руками. Одной было намного страшнее.
— Не думайте, ничего такого, — пробормотала я куда-то в плечо, — просто я в самом деле боюсь.
— Да что вы, разве мне жалко? —
Нет, теперь было не страшно.
Теперь почему-то было очень обидно.
Настолько обидно, что даже притворяться, будто я ничего не знаю об их с Пашей разборках, расхотелось.
— Вы негодяй! — заявила я.
— Не без того, — легко согласился Никита Владимирович. — Работа, знаете ли, такая. Иногда приходится. Но вас-то я чем обидел? Может, расскажете?
Уж не знаю, что на меня нашло. Наверное, просто темные лифты — не моя естественная среда обитания. И я там веду себя не слишком разумно.
— А вот и расскажу. Вы нарочно пошли со мной на свадьбу, когда мне было не с кем… И не дали мне уволиться… Вместо этого сделали начальником отдела…
Теперь он ответил не сразу:
— Да уж… теперь нет сомнений — настоящий подлец!
Он еще и издевается!
— Но вы все это сделали не из-за меня, а из-за Паши.
— Ангелина Валерьевна, вы меня пугаете. Я точно не стал бы совершать подвигов во имя Павла Александровича. Хотя он, конечно, неплохой парень…
— Не притворяйтесь, что не понимаете! — я продолжала злиться. — Не ради него, а назло ему. Чтобы отбить меня, чтобы взять реванш за школьные годы. Это все из-за Карины Ивановой! — выложила я последний козырь.
И снова — пауза.
— Вы действительно настолько боитесь темноты? Не нервничайте так. Скоро нас вытащат, и ваши галлюцинации пройдут, — он все еще говорил шутливым тоном, словно и не видел, что я закипаю от ярости.
— Прекратите так со мной разговаривать! Я вам не какая-нибудь… — какая-нибудь кто, я не знала, поэтому и заканчивать не стала. — Говорите серьезно.
— А если серьезно, я понятия не имею, кто такая Карина Иванова, о каком реванше вы твердите, и почему я пытался, как вы выражаетесь, отбить вас у Павла Александровича.
Мне понадобилась хорошая минута, чтобы уложить в голове все, что он только что наговорил.
Неужели Паша придумал всю эту школьную историю? Черт возьми, но зачем? Да собственно и сам босс ее подтвердил косвенно, сказав, что стал счастливым билетом для своего преподавателя. Пожалуй, с этим стоит разобраться. Тем более что в ближайшие три часа делать особо больше нечего.
— Насколько мне известно, дело было так, — и я начала рассказывать ту версию случившегося много лет назад, которую поведал мне мой лучший друг.
Никита Владимирович слушал внимательно, не перебивая и ни на минуту не разжимая рук. Знаете, как трудно обниматься с человеком и продолжать его ненавидеть? А вы попробуйте!
Когда я замолчала, он тоже какое-то время молчал. И мне хотелось, чтобы это молчание длилось как можно дольше. Потому что если сейчас он скажет: ну ладно, вы меня раскусили, — будет ужасно.