Я ненавижу своих соседей, или Как выжить среди тварей

Духова Есения

Окна, расписанные узорными инеем, завывание морозного ветра, хруст снега под увесистыми унтами прохожих…бурные рвотные императивы Александра. Вот зараза, испортил-таки поэтичный настрой. М-да, у кого-то праздник очень удался. Как я обожала

превосходную слышимость в хрущёвке, позволявшую с точностью определить количество и консистенцию рвоты Александра, перепившего дешёвой палёной водки. Запах блюющего хряка, смешанный с полусгнившими соседскими мандаринами, – отрада для обоняния.

Впервые моё новогоднее желание отличалось от стандартного «мир во всём мире». В этот раз я возжелала свободы. «По щучьему велению, по моему хотению», «трахти-бидохти-бидох», «лети, лети, лепесток…», что ещё нужно было сказать, чтобы соседская каравелла причалила к другой гавани?

С прекращением лактации Елена, как и её муж, стала активно прикладываться к алкогольной продукции. Пила не в одиночку, а с подругой-поставщицей пятилитровых пивных кегов. Максимально залив глаза, они начинали травить байки про увядшую молодость и обсерать меня. А визжали и хохотали не хуже бабок-ёжек из мультфильма «Летучий корабль». По окончанию – на полу и столе липкие разводы прокисшего пива.

Александр, посчитав, что его жена чрезвычайно долго провела в праздной лени, присматривая за чадом, отправил её на работу в ларёк. Работала она посменно;

с Никитой поначалу оставался отец. Возиться с сыном Александру быстро наскучило, и на помощь были призваны высиженные в том же инкубаторе, что Елена и Александр, до этого скрытые в тени члены клана.

Первым я лицезрела деда Никиты, полноватого седого мужчину с моржовыми усами до подбородка, вечно державшего большие пальцы рук за поясом, как ковбои Дикого Запада. Чем же он мне не угодил? В принципе, обычный среднестатистический дородный мужик, которому до сих пор не сообщили об изобретённом в конце девятнадцатого века дезодоранте. А кому может не понравиться гортанный гомерический хохот, сотрясающий стены аварийного монолита? Ещё дед раз по шесть за день ронял мою полку с обувью и обувь, соответственно, тоже. Ронял он, а поднимала я.

У сестры Елены, её менее одарённой в росте копии, были те же полупрозрачные глаза и снулая рыбья морда. Своим бунтарским поведением Алина поддерживала сестру в борьбе с плохой и вредной мной. Голосом, похожим на скрип несмазанных петель, Алина выясняла у черноволосой грымзы, как же ей, бедненькой, живётся с такой соседкой. Они вместе отправлялись на кухню, беря с собой Никиту в ходунках, стряпали истекающие жиром блюда, лакали пиво из вычурных литровых бокалов и обсуждали тяжбы рабы божией Елены.

Конец ознакомительного фрагмента.