Я Обещаю

Тессье Шантель

— Одна из свидетельниц заявила, что видела, как они покидали вечеринку, на которой до этого весь вечер выпивали. Неясно, были ли они участниками дорожных гонок...

Я закрываю глаза и пытаюсь сделать глубокий вдох, но мне больно. Все болит.

— Коул?

Я открываю тяжелые глаза и вижу, как в мою комнату врывается отец. Его глаза сужаются на мне, а за ним входит офицер. Может быть,

сейчас и глубокая ночь, но он одет так, словно только что заключил многомиллионную сделку.

— Освободите его.

— Мистер Рейнольдс, я не думаю...

— Освободите его сейчас же!
– кричит он.

Офицер отстегивает мое левое запястье. Я почти уверен, что они застегнули бы наручники и на правом запястье, если бы моя рука не была в перевязи после операции. Они сказали, что при переломе ключицы операция обычно не требуется, но в том случае, когда она сломалась, потребовались винты. Моя теперь уже свободная рука упала на бок. У меня даже нет сил, чтобы ее удержать. Лекарства делают меня вялым, но не снимают боль.

— Сэр, ваш сын арестован. Как только его выпишут, я доставлю его в полицейский участок для регистрации.

Мой отец подходит к нему, и офицер нервно сглатывает.

— Сделайте так, чтобы это прошло.

Офицер сужает глаза на моего отца и собирается открыть рот, но тут открывается дверь, и в мою комнату входит давний лучший друг моего отца, детектив Монро. Мои глаза начинают тяжелеть.

— Офицер Лоуренс, вы можете уйти.

— Но...

— Вы здесь закончили, - рявкнул детектив Монро.

Я моргаю, глядя, как молодой парень топает из моей комнаты, словно ребенок, не получивший своего. Я пытаюсь держать глаза открытыми, но тяжелые веки не поддаются. Наркотики, которые мне дают, вырубают меня на несколько часов подряд, и это нормально. По всем телеканалам рассказывают о моих погибших друзьях, о том, что трупов должно было быть четыре, а не три. Я не могу не согласиться с ними.

— Ты же знаешь, что все не так, как кажется, - огрызается отец.

Мои глаза закрываются, не в силах больше оставаться открытыми.

— Лиам, Коул дал показания...

Я пытаюсь открыть их, но они не поддаются.

— Мне плевать, что он сказал. Исправь это, блядь, или ты останешься без работы!

Затем

все становится черным.

— Коул?

Я моргаю и вскакиваю на ноги, когда вижу, что передо мной стоит Шелби.

— Могу я ее увидеть?
– спрашиваю я в спешке.

Она кивает и смотрит на Беннета.

— Остин перевели в отделение интенсивной терапии, которое находится на пятом этаже.
– Затем она снова смотрит на меня. — Я могу провести тебя в ее палату, но пока только тебя. Там есть зона ожидания, так что ваши друзья могут подождать там, если захотят.

Мы с Беннеттом следуем за ней в отделение интенсивной терапии. Я быстро отправляю сообщение Дику, потому что он так и не вернулся после того, как выбежал за Бекки из приемной.

Мы оставили Беннетта в зоне ожидания, а затем я следую за ней через новые двери. В центре круглого помещения с отдельными палатами, окружающими его, находится пост медсестры. Мы с Шелби останавливаемся, и она поворачивается ко мне лицом.

— Я просто хочу, чтобы ты был готов.

— К чему?
– Мой желудок опускается.

Ее голубые глаза ищут мое лицо.

— У нее будет трубка в горле, одна в груди и капельница в руке.
– Она кладет руку мне на плечо. — Она не похожа на Остин, которую ты знаешь.

Все лучше, чем если бы она лежала на полу кухни своего отца мертвой. Пока она борется, это все, что меня волнует.

Она открывает дверь, и я вхожу в холодную комнату. Она маленькая. Гудки аппаратов отражаются от стерильных стен. Увидев ее лежащей на кровати, я понимаю, что Шелби была права. Я не узнаю ее. Она выглядит бледной. Синяки покрывают ее некогда безупречную кожу, когда Киллан ударил ее головой о мраморный пол и душил. Я не заметил их раньше, но она была вся в крови. Теперь, когда ее отмыли, все стало видно.

Подхожу и сажусь в кресло рядом с ее кроватью.

— Когда она очнется?
– грубо спрашиваю я.

— Она в коме, вызванной лекарствами.

— Почему?
– Я сглотнул из-за комка в горле.

— У нее отек мозга. Ей вводят внутривенно лекарство, чтобы уменьшить его. Мы будем наблюдать за ней, и как только отек спадет, мы отменим седацию.

Моя грудь напряглась, и слова прозвучали как шепот.

— А если не пройдет?

Она не отвечает. Вместо этого она похлопывает меня по плечу и уходит, оставляя меня наедине с собой.

Я хватаю холодную руку Остин. Она такая маленькая в моей. Поднимаю ее и целую костяшки пальцев, и это напоминает мне о том утре на ступеньках церкви. Как сильно я ненавидел ее тогда. Как сильно хотел увидеть ее сломанной. И посмотрите на нее сейчас. Почти мертва. Я хочу, чтобы она открыла глаза и сказала, чтобы отправлялся в ад, но я уже там. Я был там уже месяц, пока она танцевала с Майерсом. Он ее не заслужил, но и я тоже. Но это не мешает мне любить ее. Я все еще веду себя как эгоистичный мудак. Она нужна мне. Она должна жить. Для меня.