Я объявляю войну

Романовский Владимир Дмитриевич

Наташа молчала, она даже не пыталась представить, что с ними будет завтра. Стрелки на приборной доске показывали час ночи - значит завтра уже наступило. За какие-то несколько часов вся её благополучная жизнь перевернулась. На неё дохнуло холодным ужасом, словно она заглянула в мрачную пропасть. Тысячи людей живут нормально: влюбляются, работают, читают, видят добрые сны.

Как не хотела она работать кассиром, словно предчувствовала. Сорокин пытался заставить, а уговорил Артеков, пообещал, что временно. Сколько людей погибло из-за этого проклятого мешка с банкнотами,

и конца этому не видно... Была надежда, была, но со смертью Игоря, она это чувствовала по настроению Андрея, все перешло в новое состояние. Он не примирится, нет. И что же будет... Наташа вздохнула. Его ожесточенность пугала её, ей хотелось как-то смягчить его. Смягчить своей рассудительностью, открывшейся в ней нежностью к нему. И тогда может быть вся эта запутанная история закончится миром. Но она теперь ощущала, что в нем исчезла та открытость и внутреннее тепло, которое она заметила в нем с первой же встречи. Он замкнулся, словно надел холодный непробиваемый панцирь. Он был и рядом, и - далеко, в своем, недоступном ей мире.

Машина плавно катила среди темного леса. Они миновали рощу, выехали к светлеющему в ночи полю. Июльская земля дышала теплом, Наташа только теперь заметила, что небо усыпано крупными чистыми звездами. Андрей выговорился, она почувствовала, что он успокоился. Правой рукой он обнял её за плечи. Над дальним лесом среди россыпи звезд горел узкий серп месяца, чем-то он напоминал сверкающий бумеранг, угрожающе зависший перед разворотом.

– А как зовут твою маму?

– Лидия Васильевна.

– Какое имя хорошее... Она строгая?

– Не очень.

Машина миновала подъем, и теперь катилась под уклон, под колесами начали постукивать стыки бетонных плит, начиналась дорога, ведущая к дачному поселку. Слева за далекой деревней светлела узкая полоска, оттуда робко проглядывал новый день.

– Скоро рассвет...
– она повернулась к нему. Лицо его было спокойным, яростная энергия, которая подавляла её и приводила в отчаяние, теперь исчезла.

– Интересно, как примет меня твоя мама... Я немножко боюсь, - она достала из сумки косметичку.

В рассветных сумерках отчетливо проступал весь дачный поселок, с невысокими ещё деревьями и недостроенными домиками.

Внезапно Андрей прибавил скорость, стыки плит под колесами застучали быстрее, так разгоняется по рельсам поезд. Андрей напряженно всматривался вперед. Там, где стоял их домик, теперь виднелись только кусты, над участком сочился легкий дымок, запах гари проникал в салон, становился все явственнее. Бетонка кончилась, под колесами зашуршал гравий.

– Если они её тронули... Хоть пальцем тронули...
– повернулся он к встревоженной и ещё ничего не понимающей Наташе и скрипнул зубами.

Среди опаленных вишневых кустов чернела груда сгоревшего дотла деревянного строения. Обгорелые доски были раскиданы по всему участку. Андрей бросился к соседу и заколотил в дверь. Вышел заспанный Иваныч, так все его звали, в майке, трусах, с сильнейшим запахом перегара, коренастый и круглолицый. Для пенсионера он имел вполне крепкий вид. Седые пакли вокруг лысины подчеркивали загар. Над ушами

по пучку волос загибалось вверх, как рожки у полинялого чертика.

– Где мама?
– крикнул Андрей.

– У нас спит. Да не волнуйся ты... Все нормально, не считая пожара.

Андрей опустился на ступеньки крыльца, достал сигарету.

– Да ты с гостьей, - Иваныч заметил наконец Наташу.

– Что тут было?
– Андрей торопливо закурил и поднялся.

– Я толком и не помню, маленько квасил вчера. Сидим смотрим телевизор, Лидия Васильевна с моей платье внучке мастерят. Часов 12 было, а может и больше. И вдруг как полыхнет за окнами. Костром. Народ конечно набежал, залить пытались, воды - то полно. Куда там... Минут за десять все сгорело. Моя все боялась - не перекинулось бы к нам. Обошлось.

– Отчего, почему загорелось?
– допытывался Андрей.

– А черт его знает. Леонид, он сразу прибежал, говорит, не иначе ты там канистру с бензином держал...

– Ничего я там не держал, - отрезал Андрей.
– Посторонние не приезжали?

– Леонид говорит, вроде какие-то ребята с работы тебя искали.

– Когда?

– Незадолго до этого. Думаешь, подожгли?

– Не знаю.

Наташа, потрясенная увиденным, молчала. На крыльце появилась миловидная женщина лет шестидесяти пяти в белом платке, очках и мягком халате. Заметила Андрея, лицо её просветлело. Наташа догадалась, что это и была Лидия Васильевна.

– Что случилось?
– Андрей поднялся.

– Андрюща, дорогой, - Лидия Васильевна бросилась к нему.
– Я была у Маши, кроили платье внучке. А домик наш... В какие - то несколько минут... Такая жалость...

– Не переживай. Подумаешь, домик... Хозблок. Сделаю ещё один.

– Отец ведь строил. Жалко, я уж привыкла к нему...

Андрей, взяв под руку мать, вошел во двор. Наташа неслышно ступала следом.

– Мам, познакомься, это Наташа...

Лидия Васильевна спустилась с крыльца и протянула руку Наташе.

– Ну, здравствуй. Испугалась, дочка?

– Немного, - Наташа смущенно улыбнулась.

– Ночевать вот негде теперь, - Лидия Васильевна посмотрела в сторону пожарища и вздохнула.

– Мам, мы уедем сейчас. К Стасу. Здесь километров пятнадцать всего-то.

– Ну что ж, он парень хороший. Примет. А я у Маши переночую.

– Ты не поняла, мы поедем вместе с тобой. Он приглашал всех троих, слукавил Андрей.

– Нет, Андрей, я не поеду. Уж лучше я вернусь домой. А где Рэкс, кстати?

– У соседа оставил, не стал брать...
– уклонился Андрей.

Он все никак не решался приступить к главному. Не хотелось её пугать, но ведь иначе не уговорить.
– Понимаешь, вечером Игорь погиб...

– Как, где? Машина?

– Нет, его застрелили. Он кое-что узнал, сообщил мне. Мне тоже угрожали. И домик наш скорее всего подожгли именно они. Здесь нельзя оставаться.

– Боже, что ты говоришь?

– Мама, это очень серьезно. Вот она все видела...
– он кивнул в сторону Наташи.
– Пока милиция разберется, пока то да се... Но сейчас они на свободе...